— Ты никогда не хотела найти своего отца? — неожиданно нарушил повисшую тишину Демьян.

Машина въехала на территорию ресторана быстрого обслуживания и остановилась в конце очереди. Отвлёкшись от своих мыслей, от разглядывания того, что творилось на улице, я покачала головой.

— Нет, — ответила честно. — Зачем? Если бы он хотел, сам бы меня нашёл. Он ведь бросил маму, когда она была беременна.

Демьян согласно кивнул.

— Зачем ты спросил? — я дотронулась до его руки.

Мне нравилось касаться его рук и нравилось, когда он касался моих. В этом было что-то особенно интимное.

— Да так… — он перехватил мою кисть и потянул меня на себя. Я подвинулась ближе, и колени наши соприкоснулись. — Подумал, что мог бы помочь, если бы тебе это было нужно.

— Мне это не нужно, — без сожаления сказала я. — Но всё равно спасибо, — подсела ещё ближе. — Всё, что мне нужно, у меня уже есть. И все, кто мне нужен. Ты и Соня, — вспомнив про маму, я вздохнула.

Демьян как будто понял, что я подумала о ней. Погладил костяшку на моём запястье и негромко проговорил:

— Мы обязательно съездим в посёлок. Подожди немного.

— Спасибо, — снова сказала я чуть слышно и, вздохнув, тронула его щёку. Погладила и повторила: — Спасибо тебе.

Как насчёт прогулки по набережной? — спросил Демьян, забрав наш заказ.

— Боюсь, на долго меня не хватит, — с сожалением отозвалась я, продемонстрировав ему свои туфли. Их, так же, как и красное платье, в котором я была, накануне банкета прислал мне Демьян. Изящные, кофейного цвета на достаточно высокой шпильке, они были прекрасны, но никак не подходили для прогулки по заснеженной набережной зимним вечером.

— Это не проблема, — только и сказал Демьян и сделал знак водителю. — Отвези нас куда-нибудь, где можно купить хорошие сапоги для моей жены.

Через зеркало заднего вида я могла наблюдать за тем, как на мгновение на лице сидящего за рулём отразилось замешательство, быстро, впрочем, сошедшее на нет. Демьян всегда достойно оплачивал труд работавших на него людей, но при этом требовал отдачи.

Влившись в поток, наш автомобиль устремился к самому сердцу города. Зашуршав бумажным пакетом, Демьян достал коробку с бургером и протянул мне. Следом за ней — стаканчик с кофе.

— Прекрасный ужин, — улыбнулась я, открыв коробку и отломила кусочек мягкой булочки. Протянула Демьяну, и он, обхватив мою кисть, взял губами хлеб. Глядя мне в глаза облизнул мои пальцы.

— Действительно прекрасный, — отозвался вмиг севшим голосом.

Я поспешила убрать руку. От продлившейся всего несколько секунд ласки вся я превратилась в оголённый нерв, живот моментально стянуло желанием, между ног заныло.

Во взгляде Демьяна вспыхнул опасный огонь.

Ещё несколько секунд мы смотрели друг на друга, а после он, вытащив свою коробочку, откинулся на спинку сиденья. Впился зубами в бургер. Но что-то мне подсказывало, что голод его был и другого рода. Что с такой же жадностью он бы припал ртом к моей груди.

Отогнав подальше эти мысли, я отпила немного остывший кофе. Смотрела на Демьяна, на мужчину, один пиджак которого стоил, должно быть, больше, чем мы с мамой тратили за год и поражалась, как гармонично сочетается в нём недостижимое и абсолютно земное.

— И что ты так смотришь? — закончив с бургером, он достал нарезанную ломтиками картошку.

— Просто… — я мягко улыбнулась. Взяла у него из рук дольку и откусила, предварительно обмокнув в сырный соус.

Он дотронулся до уголка моих губ большим пальцем, стёр капельку и слизал её.

— Так мы можем не доехать до набережной, — предупредила я и, мокнув в соус новый ломтик, подала ему.

— Сегодня слишком хороший вечер. А остальное… — он взял его у меня из рук. — Это можно оставить на ночь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Обманывать себя я даже не пыталась. Нет, этого мужчину нельзя приручить. Нельзя. Потому что выбирает он. Где и с кем быть, кому доверять, какие цели перед собой ставить.

Подала ему ещё один ломтик.

— Мой ласковый и нежный зверь, — сказала тихо, когда он снова взял его, а следом протянул точно такой же мне.

Невский проспект, особенно яркий в преддверие праздников, походил на красочную гирлянду с разноцветными лампочками. Украшенные витрины кофейн и магазинов, вывески и предвкушение. Я всегда любила гулять здесь, но делать это, увы, в последние годы получалось очень редко, и теперь я наслаждалась тем, что окружало меня, пусть даже через стекло. Машина остановилась, и я, прочитав вывеску, посмотрела на Демьяна.

— Демьян… — выдохнула.

Для простой прогулки по набережной можно было обойтись чем-нибудь куда более скромным. Здесь же… Не просто обувной салон — один из модных домов с вековой историей.

Водитель открыл дверцу с его стороны, и он, ничего не сказав, оставил меня одну. Обошёл машину и сам выпустил меня, подав при этом руку.

— Осторожно, — обхватил меня за талию и, приподняв, перенёс через наметённый у обочины снег. Посмотрел на заснеженный асфальт и, немного подумав, подхватил меня на руки, так и не опустив на землю.

— Демьян! — уже воскликнула я, цепляясь за его пиджак. — Поставь меня, слышишь?

Конечно же, он меня слышал. Только ставить не стал и, не ответив, понёс к двери. Водитель поспешно отворил её перед нами.

— Мне нужны сапоги для моей жены, — объявил Терентьев, войдя внутрь. — Надеюсь, у вас есть что-нибудь достойное её?

Аккуратно он поставил меня на пол и, придерживая за талию, обвёл непроницаемым взглядом витрины. Консультанты бутика, поначалу немного растерявшиеся, сбросили оцепенение.

— Конечно, — отозвалась высокая девушка с безупречной причёской, стоявшая к нам ближе всех. — Какой размер у вашей супруги?

— Тридцать восьмой, — не глядя на неё, бросил Демьян и приблизился к витрине с выставленными в ней косметичками. Прошёлся взглядом и кивком показал на небольшую, с фирменным цветочным рисунком модного дома. — Это тоже упакуйте. — Прошёл дальше, к сумкам.

Ничего не говоря, я смотрела на него, отлично зная — бесполезно. Спорить, возражать. Демьян пребывал в одном из тех настроений, когда это было всё равно что бороться мухобойкой со слоном. Да и, честно говоря, против я не была. Знала — это доставляет ему удовольствие. Ему вообще доставляло удовольствие делать что-то для других, для людей, которые ему дороги, и теперь, когда я приняла это, приняла, что дорога ему, что мы с Соней дороги, мне стало проще понимать его.