Дьявол раздавал мужчинам ром утром, днем и вечером. Он добавил огня в их мозги, и они стали способны на самое отвратительное насилие. По привычке мужчины продолжали создавать семьи, но вели себя со своими женами как хозяева и господа, не считающиеся ни с кем, кроме себя. Они не признавали за женщинами никаких прав, кроме права рожать детей и воспитывать малышей порой безо всяких средств. Мужчины играли в кости. Они вели разгульный образ жизни, распутничали, бегая за каждой юбкой. Они возвращались поздно вечером и будили несчастных жен лишь для того, чтобы те сняли с них сапоги и накрыли на стол. Мужчины охаживали женские спины толстыми палками и наводили ужас на детей, раздавая зуботычины и пинки.

А женщины стойко сносили невзгоды. Достаточно часто они оказывались с кучей ребятишек от разных отцов. Такой отец приносил в дом лишь банку консервированного молока, пару краюх хлеба, иногда он выкладывал на стол кусок свинины или две-три рыбины. Деньги, о них даже не будем говорить! Легче сосчитать зубы во рту у курицы или встретить негра с голубыми глазами! Женщины молились. Они призывали на помощь доброго Боженьку, они призывали Сатану. Ни тот ни другой не отвечали на их страстные молитвы, и женщины выкручивались как могли, чтобы выжить и прокормить семью. Годами женщины проклинали свою судьбу.

Наконец женщина решила самостоятельно искать дорогу к спасению. Она оставила мужчину погибать наедине с бутылкой рома и отправилась, одинокая странница, за своей удачей. Ей повезло: нежданно-негаданно удача явилась из-за моря. Денежный дождь в виде всевозможных пособий пролился на вечную страдалицу. Вначале женщина не знала, как распорядиться этой манной небесной. Она накупила золотых украшений и прекрасных платьев. Но постепенно поняла, что средства следует расходовать с умом, и тогда можно построить семью без мужчины. Мужчина приходил, уходил, вновь возвращался, кружась вокруг женщины, как птица, лишенная гнезда. Порой бывшая сожительница выгоняла его навсегда. Изгнанный из рая, мужчина мог без помех влачить свою бесполезную жизнь, сотканную из маленьких бессмысленных радостей: бесконечной игры в домино, воскресных футбольных матчей, походов в лес на охоту или рыбной ловли в открытом море. Мужчина верил, что он всесилен, и чем больше он в это верил, тем выше поднималась вокруг него стена одиночества. Порой его собственные дети отворачивались от него и презрительно сплевывали на землю. Мужчина рычал от ярости: «Это я, твой папа!» — никто не обращал внимания на его боль. Он метался от женщины к женщине, как заведенный, но ни одна из них не могла утолить его жажды. Чем больше женщин он встречал, тем больше он желал их.

Женщины продолжали трудиться по-прежнему, но если раньше им выплачивали за работу жалкие гроши, то теперь их зарплата сравнялась с заработной платой мужчин. Женщины уселись за руль автомобиля, грузовика, трактора. Они протянули свои крылья к знаниям, направились в университеты и в конечном итоге стали жить как мужчины. Правда, в своих сердцах они сохранили густой сироп из злопамятности, а их мозги покрылись отвратительной пеной неприязни. И еще они разучились говорить на языке любви. Женщины изобрели свой собственный язык, который мужчины совершенно не понимали. В этом языке звучали странные, варварские слова: «верность», «равенство», «развод», «правосудие», «алименты», «ущерб», «интересы», «право на личную жизнь», «право на наслаждение» и «право быть главой семьи».

Внезапно мужчины поняли, что остались в одиночестве. Женщины лишили сильный пол вожжей, шпор и хлыста. Мужчины не представляли, как можно справиться с этими взбесившимися кобылками. Кое-кто пытался ухватить их за хвост, кое-кто — зажать ноздри, некоторые увальни сами впряглись в упряжку, многие отказались от подобной участи, но при этом все равно большая часть мужчин регулярно получала копытом по физиономии. А оставшиеся и вовсе усадили этих лошадок, бывших когда-то ездовыми животными, себе на спину и пустились с ними вскачь! Все это походило на карнавал сумасшедших. Череда женщин-мужчин, за ней хоровод мужчин-женщин и огромное количество мужчин на последнем издыхании, ищущих чудодейственный рецепт для обретения гармонии.

Конечно, кое-где еще звучали истории о женщинах с изломанной судьбой, но было ясно, что время величия мужчин кануло в прошлое.

Так, школьная учительница, мадам Сонсон, однажды вечером обнаружила, что ее лучшая подруга, крестная ее детишек, уже долгие годы любовница ее мужа. Мадам Сонсон стиснула зубы и перестала есть. В ее глазах застыло отчаяние: бедная женщина представляла, что все это время была объектом насмешек для подлой змеи, которой она гостеприимно предоставила стол и кров. А умерла она с открытым ртом, как будто хотела выкрикнуть последнее проклятие мужу, который нанес ей смертельное оскорбление.

Так, мадам Сюзанн, которая практически всю жизнь прожила душа в душу с неким месье Телусом, была потрясена, когда последний моментально исчез из дома, узнав, что его законная супруга, уехавшая лет сорок назад в далекие края, неожиданно вернулась умирать на родину. Мадам Сюзанн попала в местный госпиталь, а когда поняла, что никто не придет ее навестить даже из милости, покончила с собой. Два месяца спустя вслед за ней в царство мертвых ушла и вернувшаяся блудная жена. Телус обезумел от горя. Каждое утро он поднимался на холм Бело, к хижине Сюзанн, в которой они столько лет прожили в любви и согласии. Однажды ему показалось, что видит Сюзанн, чистящую рыбу у стола, как в старые добрые времена. Она звала его в дом. Он вошел и повесился.

Так, Селемина, прекрасная толстушка-индианка, радующая глаз роскошным телом, мать троих детей, отцом которых называл себя Эдуард, однажды узнала, что он изменяет ей с ее троюродной сестрой. Сердце женщины, уже измученное непрерывными шалостями сожителя, не выдержало, и она заточила старенькую саблю ревности. Эдуард, вернувшийся после очередного визита к любовнице, притворился невиновным и разгневанным, собрал вещи Селемины и выставил ее из дома. Окончательно обнаглев, он притащил свой толстый живот к Селемине, которую из жалости приютили сердобольные соседки, и потребовал от нее любовных утех. Не выдержав издевательств, женщина нанесла изысканный макияж на лицо наглеца, плеснув в него кипящим маслом.

Так, Матильда была верной женой Ти-Робера долгих семнадцать лет. Она ходила по улицам города с гордой улыбкой, постоянно что-то напевая. Но беда уже поджидала ее. Ти-Робер увлекся бесстыдницей, жившей неподалеку. Он возвращался домой около семи часов вечера, затем в десять часов уходил и появлялся вновь лишь к четырем часам утра. Вначале Матильда протестовала, но вместо ответа муженек награждал ее оплеухой, а потом поступало небольшое перемирие. Тихая, кроткая, Матильда смирилась и страдала в одиночестве от томления женского естества. Семь лет Ти-Робер так здорово обрабатывал свою мандолину для наслаждений, что она родила ему двух прелестных детишек. Большие крестины, давай-давай! Первое причастие, вот он я! Отметим Новый год вместе! Матильда худела, мучилась, впадала в депрессию. Однажды та другая проходила мимо дверей ее дома вместе со своим выводком — порождением бурной страсти — и произнесла: «Это дом вашего папочки, скажите папе „здравствуй“!» Матильда озверела и наконец решилась поставить зарвавшегося муженька на место. Ти-Робер делал вид, что ничего не понимает, и клялся жене в любви. Напрасно. Она подала на развод, он остался без крыши над головой, и, конечно же, его обязали выплачивать огромные алименты! Со временем он стал похож на привидение с грустными глазами.