– Очевидно, это случилось с ним внезапно, – сказал патер Сейсен, – он был стар, а со старыми людьми это часто случается! Вы находились при нем, когда он скончался?

– Нет, святой отец, – отвечал Филипп, – прежде чем жена успела позвать меня, а я успел одеться, он уже отошел в вечность!

– Будем надеяться, что он отошел в лучший мир! – сказал патер. – Но скажи мне, Амина, проявлял ли он перед смертью лучшие чувства, раскаяния, кротости и любви к ближнему?! Ведь ты хорошо знаешь, что на него смотрели как на человека сомнительного в деле веры!

– Бывают случаи, святой отец, когда даже самые верующие и доблестные христиане не проявляют никаких лучших чувств и раскаяния перед смертью; взгляните на его сжатые кулаки и искаженное лицо, и вы сами поймете, что в этом состоянии он не мог проявить никаких чувств!

– Да, да… я вижу, увы, что это так. Так будем надеяться на все лучшее; преклоните колена, дети мои, и помолимся вместе за душу усопшего!

Филипп и Амина встала на колени подле священника, который долго и усердно молился.

– Ну, я теперь я пришлю людей прибрать тело и приготовить его к погребению! – сказал патер Сейсен, вставая и прощаясь с молодыми супругами. – Но я думаю, что лучше бы не говорить, что он скончался раньше, чем я успел прийти, чтобы люди потом не говорили, что он умер без причастия!

Филипп утвердительно кивнул головой, и священник ушел.

На другой день тело мингера Путса было предано земле с обычными обрядами, и молодые супруги почувствовали большое облегчение, когда все это обошлось вполне благополучно. Население не любило старого врача, и многие поговаривали о том, что он даже вовсе не христианин, а если бы еще проведали, что он умер, желая отравить мужа своей дочери, его, наверное, лишили бы погребения по христианскому обряду и перенесли бы свою злобу и недоброжелательство и на его ни в чем не повинную дочь.

Только после похорон Филипп и Амина вошли в комнату старика. Ключ от железного сундука был найден на покойном в кармане его жилета, но Филипп не спешил с осмотром этой сокровищницы тестя. Вся комната была заставлена бутылками и ящичками с лекарственными снадобьями, большую часть которых они уничтожили, а те, употребление и применение которых было известно Амине, были отнесены в кладовую.

Бумаги и рецепты, хранившиеся в его письменном столе, были все сожжены, но в числе различных документов были найдены Филиппом восемь крупных акций Ост-Индской компании, приносивших большой ежегодный доход.

– Я никогда не думал, что он вкладывал в это предприятие свои деньги! Это прекраснейшее помещение капитала, и я сам намеревался поместить таким образом часть своих денег, – сказал Филипп, – вместо того чтобы им здесь лежать без всякой пользы.

Когда был раскрыт железный сундук, то в нем оказалось не только громадное количество золота и серебра, но и целые мешочки драгоценнейших алмазов, рубинов и изумрудов, представлявших собой несметные богатства.

– Ты принесла мне, Амина, громадное и нежданное приданое! – сказал Филипп, обнимая жену.

– Да, ты действительно можешь сказать «нежданное»: эти драгоценные камни отец, вероятно, привез с собой из Египта, а между тем как скудно жили мы до тех пор, пока не переехали сюда, в твой дом! И со всем этим богатством он хотел отравить тебя только для того, чтобы присвоить себе эту жалкую грудку твоих гильдеров! Прости ему Бог!

– Теперь я богатый, очень богатый человек, но к чему мне все это? Правда, я могу приобрести свое собственное судно и быть на нем хозяином, но разве этому судну не суждено будет погибнуть? Нет, лучше мне не приобретать судна! Но хорошо ли, с другой стороны, зная свою участь, плавать на чужих судах? Я, право, не знаю, знаю только, что должен исполнить свой долг и что жизнь всех людей в руках милосердого Бога, который призывает нас, когда придет наш час. Вот что я сделаю: я помещу большую часть моих денег в акции Ост-Индской компании, и если, плавая на ее судах, буду приносить ей убытки, то, по крайней мере, и сам буду страдать наравне с другими. А теперь надо позаботиться о том, чтобы моей Амине жилось лучше!

И Филипп тотчас же озаботился нанять двух служанок, обновил всю обстановку дома и сделал все, что могло доставить его жене удовольствие и удобство. В этих хлопотах незаметно прошли два месяца, и все было устроено, когда Филипп получил письменное извещение о дне отплытия его судна.

– Не знаю почему, но на этот раз я не имею тех тяжелых предчувствий, как тогда! – сказал Филипп.

– И я также, – подтвердила Амина, – но я чувствую, что теперь ты долго не вернешься, а это уже само по себе несчастье для любящей жены.

– Да, но ты знаешь, что меня призывает долг.

– Да! Отправляйся с Богом! – сказала Амина, пряча голову у него на груди.

На другой день Филипп простился с женой, которая теперь была более мужественна и сдержанна, чем в первый его отъезд. «Все погибли, а он был спасен! – подумала Амина. – Я чувствую, что он вернется. Господи, да будет воля Твоя!»

Филипп заблаговременно прибыл в Амстердам, где приобрел много вещей, могущих быть ему полезными в случае нового крушения судна, на что он рассчитывал почти с уверенностью, и прибыл наконец на «Батавию», которая уж начала сниматься с якоря, чтобы выйти в море.

Вскоре Филипп убедился, что плавание его на «Батавии» едва ли будет приятное. Дело в том, что это судно перевозило большой отряд войск для поддержания престижа компании в Ост-Индии. «Батавия» должна была расстаться с остальными судами флотилии у Мадагаскара и идти прямо на остров Яву; число имеющихся на судне солдат считалось достаточным для того, чтобы в случае надобности отстоять его против пиратов или каких-либо враждебных действий со стороны неприятельских крейсеров, тем более что на «Батавии» было тридцать орудий и семьдесят пять человек команды. Военные припасы и снаряды составляли главный ее груз, но вместе с тем везли еще громадное количество звонкой монеты для торговых оборотов. Солдаты уже садились на судно, когда Филипп прибыл на «Батавию». Вся палуба была запружена людьми и их поклажей, так что не было возможности пройти.

Филипп, еще не видавший капитана, разыскал старшего помощника и тотчас же вступил в исполнение своих обязанностей. Из опыта предыдущего своего плавания и усердного изучения службы он приобрел прекрасное знание своего дела и, обладая большой распорядительностью и организаторской способностью, превосходно управился со своими обязанностями.

В несколько минут солдаты были расквартированы, а их оружие, амуниция и все остальное сложено у места и палуба расчищена. Филипп проявил большую распорядительность и энергию, так что капитан, наблюдавший за ним все время, улучив свободную от хлопот минуту, сказал:

– Я думал, что вы небрежно относитесь к своим служебным обязанностям, мингер Вандердеккен, на том основании, что вы не явились на судно несколько раньше, но теперь, с тех пор как вы здесь, я вижу, что вы наверстали потерянное время! Вы сделали несравненно больше, чем я мог ожидать. Весьма рад, что вы явились, но очень сожалею, что вас не было, когда мы грузили трюм; я боюсь, что груз сложен не совсем так, как бы следовало. Мингер Стрюйс, мой старший помощник, был так занят, что не мог уследить за всем!