Пока шли, полностью вернул сознание в тело реципиента. Порядок. Действие зелья уже практически сошло на нет. Если следить, что говоришь, то лишнего не взболтнешь. А раз так, то и нечего дурью маяться.

— Странный ты Глеб. Да любой из нас и кожи вон готов вылезти, лишь бы отправиться в поход. Хоть на посылках, хоть в обозе, за ранеными ходить. А ты не желаешь.

Они уже вышли с княжьего двора, и чтобы срезать пошли через опустевшие ряды торжища. Вот на крытых прилавках и пристроилась смешанная группа подростков из пареньков и девиц. Ну, в принципе, они уже таковыми являлись и где-то даже считались уже женихами и невестами.

Михаил невольно замедлил шаг. На Переяславль опустились вечерние сумерки, но рассмотреть ребят можно было без труда. Ему даже особо не пришлось прибегать к своей супер-памяти. Сложением Глеб может и не удался в деда, зато обличием походил как две капли воды.

— А что я приобрету в том походе? Получу практику, как воевать половцев? Так еще дед мой, Михаил Федорович измыслил тактику, коей степняки по сей день ничего противопоставить не могут. И не только они, тупо бьются лбом в выставленные строем боевые возы. Рыцари нормандские ничуть не лучше.

Михаил остановился, начав ковыряться в своих кошелях, развешанных на поясе, словно что-то потерял. Очень уж ему было интересно, чем тут все закончится. Правда, кроме любопытства больше ничего не ощутил. Что было странным.

— То есть оборонить землю нашу, ты считаешь делом зряшним? — взвился один из пареньков.

— Я считаю, что не дело всем семейством отправляться в поход, не имеющий решительного значения. Достанет и одного, при толковых и опытных воеводах, как это делается в том же Царьграде. Поход продлится не одну неделю, а то и двух месяцев мало будет. Зря потерянное время, которое можно употребить на науки, являющиеся ключом ко всему.

— А может ты струсил? — хмыкнул один из ребят, серьезно превосходивший Глеба сложением.

— А повторить отважишься? — смерив говорившего взглядом, спокойно поинтересовался худощавый Глеб.

— А отчего бы и не повторить, — спрыгнув с прилавка и становясь напротив княжича, произнес паренек. — Ты просто струсил.

— О как. Отойдем?

— А здесь слабо?

— На миру и смерть красна? — хмыкнул Глеб.

— Ну, то что ты краснобай знатный, мы и так знаем.

Михаил дернулся было вмешаться. Причем на одних рефлексах. Так как предстоящая схватка, по его мнению на честную не тянула. И пусть может показаться, что уступающий физически Глеб сам напросился, ему по сути не оставили выбора. Но не вмешался. Не правильно это влезать во все детские разборки. Сами разберутся. А иначе какие из них вырастут мужчины.

Сошлись прямо здесь, в проходе между торговыми рядами. Это много позже, княжеские дети станут неприкасаемыми. А сейчас набить им морду можно практически не опасаясь возмездия. Ну если только родитель выпорет сынка, за то, что посмел поднять руку на княжича. А то глядишь и родитель того, приложится к своему отпрыску, так как позволил этому случиться. Жесткое, и по своему справедливое время.

Схватка, итог которой казалось был предрешен, закончилась так толком и не начавшись. Противник Глеба может и был силен, но в быстроте, ловкости и технике явно уступал княжичу. Чем тот в полной мере и воспользовался, расквасив нос своему противнику, а затем добавил, отправляя его в нокаут. И что-то подсказывало, Михаилу, что он при этом повредил своему обидчику челюсть. И хорошо, как свернул, а не сломал.

— Дурень, — хмыкнув заметил сопровождавший Михаила. — Глеба вои особой сотни Пограничного натаскивали. А они в драке, страсть какие лютые. Но посторонних не учат. Лишь княжича Глеба и согласились. Уж больно ликом, на деда своего походит. Он ить только с виду немощный, а так-то жилистый, и науку воинскую хорошо постиг.

Договаривал парень уже на ходу, и Романов был вынужден продолжить движение за своим провожатым.

— А что княжич в Пограничном-то делал?

— Он там под крылом дядьки в университете обучение проходит. В Переяславле редко бывает, вот и не знают его тут толком. Побывка уж к концу подошла, должен был возвращаться обратно, а тут поход. Ему же науки куда ближе к сердцу, чем воинское ремесло.

— А ты я гляжу многое знаешь.

— Служба такая.

— Уж не по тайным ли делам?

— Так ты ить уж и сам понял, что я не новик никакой.

— Понял. Как и то, что боец первостатейный. Тоже поди у этих особых учился?

— Не. Мне науку другой наставник преподал. Но обучил на совесть. Тебя уложу и безоружным.

— Не бахвалился бы ты. Эвон, один распушил хвост перед девицами, теперь жидкую кашку через камышинку сосать будет, — кивнув в сторону оставшихся за спиной ребят, усмехнулся Михаил.

Парень не останавливаясь обернулся, смерил его взглядом, и пожал плечами.

— Как-нибудь померяемся умениями в кругу. Там враз все нутро наружу лезет.

— Согласен.

Ну что тут сказать, Лешек был крестьянином, и несмотря на появившиеся благодаря супер-памяти Михаила, воинской статью все еще не обзавелся. Годы проведенные за сохой, вот так в раз не отринешь. Они в любом случае оставят свой отпечаток.

Впрочем, куда больше Михаила сейчас занимал его внук. Вернее чувства которые он испытал при его виде. А их не было. Вообще. Вот детей он любил. При виде повзрослевшей Марфы, сердце едва не зашлось. А увидел Глеба и ничего не шевельнулось. Вообще. При этом понимание, что это внук присутствует, но только и того. Возможно причина в том, что он не видел как тот рос. Вот он, уже практически взрослый, получите и распишитесь. А любовь и родственные чувства это дело такое, что по долгу не появляются.

Был у Михаила дядя, который как-то возмутился холодностью племенника. Мол, я твой дядька и ты должен меня любить. Романов тогда откровенно ответил, что он должен относиться к нему с уважением, это да. А любовь это уже по другому разряду проходит. Отношения у них были так себе. И в тот вечер они в очередной раз разругались в пух и прах. Правда, на следующий день Михаил уже суетился решая какой-то вопрос дядьки.

Вернулись на подворье боярина и провожатый сразу же повел Михаила на задний двор, где обнаружился флигелек. Романов как-то не особо удивился, что Архипом Егоровичем оказался тот самый плюгавый мужичок, неопределенной наружности.

— Ну что, Михайло, снова здравствуй, что ли.

— И тебе не хворать.

— А ты я гляжу не удивлен.

— А чему дивиться-то? Веры мне пока никакой. У вас ить по всем стольным градам соглядатаи разосланы. И все-то там тихо, да благолепно. А тут я, со своей вестью. Так что, без пригляда такого оставлять никак нельзя. Хорошо еще в поруб не посадили. И на том спасибо.

— С чего ты взял, что ночевать придется не в порубе?