Впрочем, Михаил прикипел к ней взглядом вовсе не из-за красоты. Марфа! В последний раз он видел ее одиннадцатилетней девчушкой, но никаких сомнений это именно она. Сорок два года, выносила шестерых детей, но какова! Обликом удалась в мать, взяв часть черт и от отца, крупным же сложением в Михаила. Алия была небольшого росточка, и стройная как тростинка.

— Прости, батюшка, я не знала, что ты не один, — резко остановившись, и окинув присутствующих взором, потупилась она.

Батюшка!? Причем сказано это с искренним уважением, если не сказать дочерней любовью! Несмотря на дурман в его голове, кровь начала закипать. Еще немного и он попросту взорвется. Воспользовавшись тем, что сейчас внимание сосредоточено на вошедшей, Михаил собрал всю свою волю в кулак и единым усилием выметнул свое сознание вон.

Мгновение, и он словно взмыл под потолок. Связь с телом повисла в буквальном смысле этого слова на волоске. Теперь он мог беситься сколько угодно. Реципиент стоял неподвижно словно истукан, устремив взор в пространство и не выражая никаких эмоций. У такого состояния есть только один недостаток, управлять им у Михаила не получится. Даже пошевелить пальцем.

— Говори, Марфа. Коли не тайна великая, — одарив ее улыбкой, разрешил Ростислав.

— Не тайна. Ты ведаешь о том, что Глеб засобирался в поход?

— Ведаю.

— Прошу тебя, запрети ему, батюшка.

— Марфа, ты белены объелась? У него есть отец, вот он пусть и решает.

— Александр сказывает, что срок пришел.

— Ну правильно. Ему уж пятнадцать. Пора бы поглядеть из какого теста сделан. Дед его в четырнадцать уж десятком в Царьграде командовал. Старший Петр в пятнадцать ходил в польский поход. Да и отец его, с дядьями не отсиживались по углам. И слушать не желаю. Коли отец решит не пускать, противиться не буду. Его воля. Но сам ничего запрещать не стану.

Ишь каков! И глазом не моргнул козыряя именами Михаила и его сыновей. То есть и убиенного Петра тоже. Ставит в пример его дочери и внуку. А у самого меж тем руки по локоть в крови. Романов не удивится, что и к его гибели причастен именно он. Но это еще выяснится. Всему свое время. Спокойно. Спокойно, м-мать твою! Главное не напортачить.

— Батюшка… — начала было Марфа.

— Все, я сказал. Нечего внука под юбкой прятать. Ступай, — выставив перед собой руку в останавливающем жесте, жестко припечатал князь.

Женщина поджала губы и резко развернувшись, отчего слегка взметнулся подол сарафана, вышла из кабинета.

— Видал, какова? — хмыкнул Ростислав.

— Александр-то желает сына приобщить к ратному делу. Да только Глеб немощен телом, — решил вступиться за княжну Федор.

— Ничего с ним не станется. Поди не хворый, а просто тощий как жердь. Вот в походе и окрепнет. А то все бы ему книжки мусолить, — насупился Ростислав.

— Не в ратном деле его сила, хотя с клинком и обращается споро. Он ить разумник каких мало, — продолжал настаивать Федор.

— Все. Хватит. Не о внуке поди пришел говорить, — кивая на замершего Михаила, оборвал князь безопасника.

— Не о нем, — отступился тот.

— А чего это с ним? — удивился Всеволодов.

— Похоже я перестарался. А не должен бы, — всполошился Мечников.

Окинул взглядом замершего истуканом Романова да отпустил ему звонкую затрещину. Тот полностью отстранившись от тела ясное дело ничего не почувствовал. Как не ощутил и своего падения на пол. Ну что же, вроде собой уже владеет, можно и возвращаться. Только легкая отстраненность все же не помешает. Зелье все еще действует.

— Ты что, припадошный? — поинтересовался склонившийся над ним Федор, едва только взгляд Михаила стал осмысленным.

— Никогда такого не было. Поди усталость сказалась, сколько ден в седле, да все без продыху гнал, — виноватым тоном, ответил Романов.

— Вставай, — протянув руку, помог боярин. — Сколько пальцев?

— Два.

— Как звать?

— Михайло.

— А меня?

— Боярин Мечников.

— Ага. Вот и ладно. Ну, давай сызнова рассказывай все, что мне поведал. Только теперь уж обстоятельно.

Ну что тут сказать, повторил все и на этот раз с подробностями, так чтобы вопросов было поменьше. Только их оказалось куда больше. Причем не только у Ростислава. Его правая рука ничуть не отставал в этом плане. Отсюда вывод, что прежняя беседа была скорее блиц опросом. Пришлось постараться, чтобы случайно не выдать на гора чего лишнего.

Все когда-нибудь заканчивается. Подошел к концу и его допрос. Чего они там решат, уже не его ума дело. Конечно хотелось бы принять участие, благо и опыт в подобных делах имелся. Да только он никто и звать его никак.

— Если все подтвердится, награду получишь достойную.

— Ростислав Всеволодович, плата простым серебром добра молодца не устраивает. Желает стать порубежным боярином.

— Даже так. А ведаешь ли, что такое не всякому по силам? — обратился князь к Михаилу.

— Ведаю, князь. Но мне покуда достанет слова твоего, что я стану порубежником. А там уж сподоблюсь, да соберу потребное серебро.

— Ну что же, в довесок к рублям, получишь и мое слово, что станешь порубежным боярином. Если конечно докажешь, что средств у тебя в достатке.

Князь взял со стола колокольчик и вызвал своего секретаря (новшество перенятое у Романова, как и название должности). Когда же тот появился, Мечников велел отправить его с сопровождающим к какому-то там Архипке.

Едва вышли в приемную, как секретарь дернул одну из деревянных груш на веревочке. Система сигнализации некогда разработанная Романовым, которую с готовностью переняли князья да бояре. Причем не столько из-за необходимости и удобства, сколько чтобы не попустить другим.

Вскоре на зов явился новик, которому секретарь и перепоручил Михаила, велев отвести все к тому же, только теперь Архипу Егоровичу. Вот так, запросто! Чужака по палатам водит какой-то юнец, а потом трупы устанут считать. Одиночка он ведь может такого начудить, что потом пади расхлебай.

Пришел с вестью о заговоре, а сам подсылом и оказался. Это в мире Романова принято считать, что на сознательную смерть могут пойти только отбитые фанатики. Здесь по долгу и присяге, вполне себе нормальное явление. Как те же камикадзе, которые не были фанатиками, а просто видели свой долг именно в таком служении. Еще и очереди своей ожидали.

Присмотрелся к сопровождающему. Ну, то что молод, это да. Только он никакой ни новик. Похоже, ему уже за двадцать. Щеки и губы покрыты пушком и ни разу не видели бритвы. Невысок, худощав, но тут уж скорее жилистый. Эдак взглянешь, чисто парубок. Но внешность обманчива. И Романов сумел это рассмотреть. Как ни старается паренек не выделяться, но походка, жесты, и движения вообще, вызывают ассоциацию с дикой грацией хищника. Как бы это пафосно ни звучало.