– Победа, господин! – подскочил к Волкову разгоряченный боем, хмельной от крови капитан Оноре.

Волков кивнул головой в сторону дома, где нашли прибежище последние солдаты маркграфа:

– Еще не совсем.

– А, это, – пренебрежительно махнул рукой Оноре, – этих мы скоро выкурим.

Капитан не ошибся. Подчиняясь командам сержантов, солдаты Волкова притащили бревно и, под прикрытием стрелков, бьющих по окнам второго этажа, вышибли дверь. Первыми внутрь ринулись лучшие бойцы отряда: орки, рыцари Сувор и Густав, сержанты, ветераны-дружинники. Послышались яростные выкрики и звон клинков. Шансов отбиться у туронцев не было. Минут через двадцать шум схватки в доме стих, и раздался радостный вопль. Воины полезли наружу, потрясая окровавленными клинками, следом сержанты выволокли пару связанных туронцев и швырнули их под ноги Глебу.

– Вот, пленных взяли, маркиз, – сказал Нант, пихнув сапогом одного из валяющихся на земле.

Глеб оглядел избитых пленников. На заплывших от побоев лицах пленных налетчиков застыла маска ужаса – догадывались, что ничего хорошего их не ждет. Волков распорядился:

– Тащите их в дом, там и побеседуем.

Нант оглянулся назад и, смущенно потупившись, сказал:

– Может, в другой, господин? А то в этом немного того… беспорядок.

Глеб не стал возражать, проявив покладистость, догадывался, какой «беспорядок» имеет в виду сержант:

– В другой так в другой, о чем разговор.

Схватив пленников, орки поволокли их в соседний дом. Волков пошел следом за ними, но вспомнив об обязанностях командира, обернулся к Оноре:

– Капитан, надо бы раненых перевязать, мертвых похоронить, оружие собрать.

– Уже, господин, – ответил тот.

И действительно, десятники уже организовали людей: раненых перевязывали, выделенные трофейные команды собирали оружие, оттаскивали своих убитых в сторону от туронцев. Лучники Лароша и Игеня собирали стрелы. Густав Брэй отправил пару своих подчиненных поторопить отставший от основных сил обоз, а остальных отправил патрулировать окрестности деревни, чтобы враги не смогли подобраться незамеченными. Кавалеристы отряда не спорили – перед глазами был наглядный пример, к чему приводит беспечность. Проводив взглядом ускакавших всадников, Оноре распорядился выставить дополнительные посты в самой деревне – решил, что лишним не будет.

Орлиным взором окинув трудящихся солдат, капитан поспешил следом за Волковым и сопровождающим его Тхангом. Он никак не мог успокоиться, находясь под впечатлением столь внушительной победы. Вновь принялся петь Глебу дифирамбы:

– Какая победа, господин! Нет, какая удивительная победа! Разгромить двумя сотнями пехоты, из которых половину составляют вчерашние крестьяне, три сотни кавалеристов – это… это…

Глеб поморщился, сказал резко:

– Ничего удивительного, капитан. Просто у них не было шансов.

Капитан не был согласен с оценкой Волкова. Привыкнув, что конница является основной ударной силой на поле боя, он наоборот считал, что у туронских кавалеристов было гораздо больше шансов, чем у фаросской пехоты. Недоверчиво переспросил:

– Совсем? Не было?

В голосе капитана сквозило такое удивление, что Глеб счел необходимым пояснить:

– Свои шансы они упустили, когда позволили нам незамеченными подобраться к деревне. Вышли они патрули и… – Волков сделал многозначительную паузу. – Атака в чистом поле трех сотен набравших разбег кавалеристов…

Оноре закашлялся, у капитана было богатое воображение. Он представил, что произошло бы в этом случае с их наполовину необученной, – а по мнению Глеба вообще необученной! – пехотой. Сказал внезапно охрипшим голосом:

– Нас раскатали бы в тонкий блин.

– Верно, – согласился Глеб. – Сейчас раскатали бы. Но если у меня будет несколько месяцев для тренировок солдат, то через полгода моя пехота сможет выдержать даже удар рыцарской конницы.

– Но это невозможно! – заявил капитан. – Даже орки не могут сдержать таранный удар рыцарей! Разве… разве что гномий хирд…

Доселе молчавший Тханг фыркнул, считая, что гномья пехота не превосходит орочью. Конечно, строй они держат лучше, но где напор-то?! Где то яростное боевое безумие, что сносит любую преграду?!

Глеб, который за время, проведенное в Амели, успел проштудировать немало книг из герцогской библиотеки, сказал пренебрежительно:

– Хирд! В обороне он, конечно, неплох, может себя показать на равнине, но когда требуется маневрировать на пересеченной местности: то разбиваясь на более мелкие подразделения, то собираясь, по мере необходимости, в крупные отряды… Убожество!

Для капитана, привыкшего к тому, что гномий хирд – самая лучшая в мире пехота, слова Волкова показались бредом, но в голосе Глеба сквозила такая уверенность в своей правоте, что возражать он не осмелился, оставшись, однако, при своем мнении. Не вступая в спор, дипломатично увел разговор в сторону:

– А окажись вы, маркиз, на месте командира туронцев, что бы вы сделали, увидев подходящую к деревне пехоту неприятеля?

Глеб не задумываясь ответил:

– Только одно – всем отрядом, не вступая в бой, махнуть вплавь через реку. Не через Каору, конечно, – я же не сумасшедший! – через приток. Хоть часть отряда бы спаслась.

– И всё?!

– Всё.

Не рассказывать же было Глебу, что конница, окруженная в населенном пункте, лишенная маневра, ничем не лучше танков, оставшихся в городском бою без поддержки пехоты. Даже хуже – у танков-то хоть броня есть!

Войдя во двор дома, куда исполнительные сержанты уволокли пленников, Глеб зло скривился, переступив через распростертое тело мужика, так и не выпустившего из рук вилы. Возле крыльца валялось тело бабы с задранным на голову подолом и бурым пятном засохшей крови между лопаток. Натешив свою похоть, какой-то туронский ублюдок безжалостно добил женщину.

Наклонив голову, чтоб не разбить лоб об дверной косяк, Глеб шагнул внутрь дома. Поморгал глазами, привыкая к полумраку, огляделся.

Сержанты не теряли время даром, уже обрабатывая пленников. Допрос был жестким: хрустели суставы пальцев, раздавались глухие, мычащие стоны пытаемых, слышались звуки приглушенных ударов, словно кто-то со всей мочи колотил палкой по мешку с песком. Оказалось не палкой! Но мозолистые кулаки Нанта, Капля и Гроха если и уступали в крепости дереву, то ненамного. Пахло кровью. Бросив на допрашиваемых короткий взгляд, Глеб не почувствовал ни малейшей жалости к избиваемым туронцам – перед глазами стояли трупы мирных жителей деревни.

Закончив обрабатывать пленников, сержанты выдернули из их окровавленных ртов грязные тряпки, используемые вместо кляпов, и подошли к Волкову, утирая честный, трудовой пот. С хищной ухмылкой Капль сказал:

– Спрашивайте, маркиз.