Не то что Индия: живая, пестрая, драматичная. Жара сменяла холод, бушевали ветры, реки выходили из берегов. Ее отличали необузданность и непредсказуемость. В то время я уже начала понимать, что и сами англичане, в отличие от моих экспрессивных соотечественников, никогда не выражают своих чувств. В конце прошлого семестра, когда Шарлотте сообщили о смерти матери, она приняла новость стоически, лишь тихонько всплакнула. Я вспомнила, как выла и рыдала два года назад, узнав о маминой смерти.

Кроме того, я знала, что, хотя Британия постоянно находилась в состоянии войны с какой-нибудь отдаленной частью света, все эти войны уже более двух сотен лет велись на чужой территории. Но в течение нескольких месяцев или даже недель все могло измениться. Что, если кайзер пройдет своим тяжелым кожаным сапогом по Европе и начнет угрожать небольшому народу, которому удалось каким-то непостижимым образом завоевать такую огромную часть мира и создать могучую империю, где, как любят напоминать друг другу сами англичане, никогда не заходит солнце?

– Здравствуйте, это вы – индийская принцесса?

Увлеченная патетическими размышлениями, я не заметила приближения незнакомца. Никогда в жизни я не видела глаз, сияющих такой чистейшей голубизной. Они принадлежали юноше, еще не переступившему черту окончательного взросления. Его густые жесткие волосы напоминали цветом пшеничную солому, а типичной для англичан бело-розовой коже позавидовала бы любая индийская девушка.

Прекрасный Адонис из греческих мифов, которые мы проходили на уроках истории.

– Я…

Не успела я ответить, как в ушах зазвенело пение, а по спине пробежала дрожь. У меня возникло чувство, что этот человек сыграет важную роль в моей жизни.

– Вы говорите по-английски?

– Да, говорю, – произнесла я, стараясь заглушить голоса, дать им понять, что я вняла предупреждению.

– Вас зовут Индира?

– Нет, я ее компаньонка. Меня зовут Анахита Чаван, сокращенно – Анни.

– Здравствуйте, мисс Чаван, сокращенно Анни. Я – Дональд Астбери. Как поживаете? – сказал юноша, протянув руку.

Как все англичане, он отличался безукоризненными манерами.

– Спасибо, хорошо, – скромно ответила я.

Дональд дружески присел рядом со мной на скамейку.

– Можно спросить, что вы делаете в саду в такой ранний час?

– Меня разбудило солнце. А вы?

– Я вчера вечером приехал домой из школы. Проснулся в полседьмого по привычке. Сегодня такое славное утро, что я решил встать и проверить, как поживает моя лошадь.

– Люблю лошадей, – мечтательно сказала я.

– И умеете ездить верхом?

– Да, я научилась ездить на лошади раньше, чем ходить.

– Не знал, что в Индии учат верховой езде с пеленок, как у нас.

– Конечно, иначе на чем бы мы ездили все эти тысячелетия?

– Интересная точка зрения, – улыбнулся Дональд. – Хотите, покажу вам конюшни?

– Очень хочу!

– Тогда пойдем. – Он помог мне встать, и мы пошли через сад. – И как вы находите Англию?

– Кое-что мне нравится, кое-что – нет.

– Вы чрезвычайно рассудительны и прекрасно говорите по-английски. Можно спросить, сколько вам лет?

– Через пару месяцев исполнится пятнадцать, – ответила я, немного преувеличив.

– Надо же, большинство моих соотечественниц в вашем возрасте – сущие дети.

– Благодарю вас.

– Не за что.

Мы подошли к конюшне.

– Это моя лошадь, – сказал Дональд. – Мама назвала ее Глорией в честь одной своей тетушки, старой девы, а я переименовал в Глори. Как она вам?

Глори была чистокровна и прекрасна. Я погладила лоснящуюся породистую морду.

– Ничего себе! – поразился Дональд. – Обычно она злится и капризничает, когда ее пытаются погладить чужие. Вы умеете обращаться с лошадьми.

– Просто я их понимаю.

– Хотите проехаться? Мне интересно, согласится ли Глори вас покатать. Как правило, она брыкается и сбрасывает незнакомцев.

– Если вы не против, я попробую.

– Выводите ее, а я оседлаю. Если она не намерена вам подчиняться, мы это увидим.

Я последовала его указаниям. Когда Глори спокойно остановилась, я, насколько позволяли приличия, приподняла длинную юбку и запрыгнула в седло.

– По-моему, она вам рада, – улыбнулся Дональд. – Я возьму жеребца.

Пять минут спустя мы неспешно трусили по парковой дорожке. Дональд остановил лошадь и посмотрел на меня.

– А как насчет более серьезной прогулки? В нескольких минутах в той стороне – Дартмур. Маршрут чудесный, и я уверен, вы справитесь.

– Конечно, – ответила я, не имея ни малейшего представления, что такое Дартмур. Я давно уже не чувствовала себя такой свободной. – Я буду ехать за вами.

– Ладно, – согласился Дональд и рванул с места.

Мы покинули парк и понеслись по пустоши. Мои волосы развевались от ветра, и тяжесть, накопившаяся на душе, развеялась без следа. Сначала я пыталась направлять лошадь – дорога была неровной и каменистой, но скоро поняла, что Глори знает местность лучше меня. Я расслабилась и стала получать удовольствие от прогулки.

Минут через сорок мы вернулись в конюшню, все четверо запыхавшиеся и усталые.

– Господи, – с неподдельным восхищением произнес Дональд, слезая с лошади и передавая поводья сонному конюху, – вы – лучшая наездница, которую я когда-либо встречал в своей жизни!

– Спасибо, – смущенно ответила я. – Принцесса Индира ездит верхом не хуже.

– Тогда я устрою испытание и для нее. Хотя сомневаюсь, что она держится в седле лучше вас.

Дональд помог мне слезть с лошади.

– Надеюсь, вы еще покатаетесь со мной, Анни? – спросил он по дороге к дому. – Может быть, завтра? Ровно в шесть тридцать?

– С удовольствием, – ответила я.

Я на одном дыхании взлетела на чердак, торопясь помыться перед завтраком. Давно я не чувствовала себя такой счастливой.

Несмотря на то что меня огорчала невозможность вернуться в Индию, я никогда не забуду то первое лето в Астбери-холле. Четвертого августа Англия официально объявила войну Германии, но жизнь в усадьбе пока что текла своим чередом. Мы почти не заметили перебоев с продовольствием, потому что поместье с тысячами акров плодородной земли полностью обеспечивало свои потребности.

Хотя Дональд был слишком молод для призыва в армию, война затронула их семью. Домой приехала Селина, дочь леди Астбери. Ее мужа, капитана британской армии, отправили во Францию. Они поженились чуть больше года назад, и Селина была на восьмом месяце беременности.