– Анют, чего ты капризничаешь? – снова вклинилась Ирина.

– Ты зачем их сюда привела? – Аня махнула рукой на врачей. – Ты меня в сумасшедший дом засадить хочешь, да? Думаешь, я совсем свихнулась?

– Ничего я не думаю, что ты!

– Я не сумасшедшая. Алексей Федорович, объясните им. Проводите в гостиную. Там, в гостиной, доказательство, главное доказательство. Мне ничего не казалось, это не бред, не галлюцинации. Я прошу вас, зайдемте в гостиную.

– Успокойтесь, успокойтесь!

Аня вскочила, оттолкнула врача, который пытался ее удержать, и бросилась к следователю.

– Покажите им старуху, Алексей Федорович. И сделайте обыск в квартире на четвертом этаже. Я уверена, там много интересного отыщется. Эти строители, они же ненастоящие. И ремонт – сплошное надувательство. Вот вы тут все разумными прикидываетесь, так попробуйте объяснить, как может быть такое: старуха живет на четвертом этаже, приглашает на чай, выплясывает на потолке свои ведьминские танцы, а когда в квартиру заходишь, тебя встречают строители, притворяются тупыми болванами, объясняют, что тут, мол, ремонт и жить невозможно. А потом убивают старуху у меня в гостиной, где был бал привидений, где Наташечка… Я не сумасшедшая! Посмотрите сами, она до сих пор там лежит. Ваши эксперты очертили тело мелом, Алексей Федорович?

– Вероятно. – Булатович дернул головой и как-то неопределенно хмыкнул.

– Вот видите! – обрадовалась Аня. – Алексей Федорович, спасибо вам. Вы спасли меня, вы меня совершенно реабилитировали. – Она схватила стул и поставила вплотную с креслом, на котором сидел следователь. – Спасибо вам. – Аня посмотрела на него в каком-то необъяснимом восторге. – Если бы не вы… Вы не представляете, что я пережила. Каждый день, каждую ночь… Я устала, устала бояться. Пожалуйста, Алексей Федорович (какое красивое сочетание – Алексей Федорович!)… Я вам так благодарна. Зря я не поехала тогда на встречу с вами. Вы бы поверили, без всяких доказательств поверили бы. А они… они все в сговоре, они меня сумасшедшей хотят выставить, чтобы с Кириллом разлучить. Кирилл – это мой муж, ну вы знаете Кирилла, его все знают. Вы читали его статью «Превращение в зверя»? Это по вашему делу, помните? Хорошая статья, мне так понравилась. А вам понравилась? Пожалуйста, объясните им, что я не сумасшедшая. Вы мне так помогли. Помогите еще. Сделайте обыск, там, в квартире под нами, на четвертом этаже. Вы спрашивали меня, не стрелял ли кто-то из строителей в меня. Нет, они не стреляли, но они, я уверена, причастны. Потому что… они не могут быть не причастны. Они все в сговоре. Да и как такое может быть: днем ремонт, а ночью самый настоящий ведьминский шабаш? Вы проверьте, пожалуйста, Алексей Федорович. Вам ведь ничего не стоит сделать обыск. Это поможет следствию. Поможет, я уверена.

Аня говорила быстро, задыхаясь, в каком-то экстазе восторга. Следователь Булатович с удивлением и опаской смотрел на нее и почти не слушал. Ирина стояла в стороне, у окна, растерянная и подавленная. Медсестра, расположившись на подлокотнике дивана, набирала в шприц какую-то прозрачную жидкость из ампулы, врач застыл за Аниным стулом, готовый в любой момент скрутить ее, если ей вдруг вздумается буйствовать.

Аня оглядела их и пришла в ярость.

– Вы все здесь в сговоре! Все! И вы, вы, – она повернулась к следователю, – вы тоже с ними заодно.

– Да успокойте ее, это же невозможно! – не выдержал Булатович. – Сделайте что-нибудь. Укол или что.

– Укол? Ну нет! – Аня бросилась к двери, врач рванулся за ней. – Ни за что! Я не дамся. Не подходите! Вы хотите меня увезти, запереть в сумасшедший дом? Я не дамся, не дамся! Я не сумасшедшая! Я не хочу! Я не…

Врач сзади бросился на нее, обхватил за плечи. Медсестра подоспела со шприцем. Аня рванулась. Игла впилась в руку.

– Нет! Я не хочу, не хочу! – Рука налилась тяжестью и болью. Врач подхватил ее на руки и отнес на диван. – Вы все заодно. Я Кириллу пожалуюсь. Я позвоню… Дайте мне телефон, мне нужно позвонить. Я имею право на один звонок… – Аня попыталась встать, но тело обмякло, ватные ноги не желали стоять. – Один звонок. Один телефонный звонок… – Аня зевнула и провалилась в глубокий тяжелый сон.

Предчувствия, которые мучили старшего следователя Алексея Булатовича всю прошлую неделю, что вот-вот должно произойти нечто на редкость несуразное и мерзкое, сбылись в полной мере. Нечто несуразное и мерзкое произошло. Вчера. Тухлое дело с душком мистики, налетом сумасшествия и совершенно неразрешимой загадкой: какому хрену и на хрена все это нужно – повисло стопудовым грузом на его шее.

С таким грузом только в омут. Нырнуть и не всплыть, пусть что хотят, то и делают те, кто остался на поверхности, разбираются сами, а он не может, он устал, ему все осточертело.

Нырнуть и не всплывать! Да, пожалуй, это было бы самое лучшее решение вопроса – нырнуть и не всплывать, забить на все. Только кто же это ему позволит?

Алексей резко поднялся. Посмотрел на будильник – девять часов. Голова раскалывается – отзвук сумасшедшей попойки, которую они устроили с Димкой Замятиным после того, как малышку Соболеву, свихнувшуюся на почве мистики, увезли в больницу, свидетелей отпустили по домам, а тело убитой определили в морг. Еще вчера утром он совсем не так планировал провести этот день. Суббота, мать твою. Вместо того чтобы спокойно отдыхать и радоваться жизни с дочкой Машкой и женой Сашкой, вдыхать за городом воздух, рассекать на лодке турбазы «Чистые камешки» озерную гладь, топтать одуванчики в весенних лугах, забрасывать хлебными крошками и без того разжиревших пристоловских голубей, он вынужден весь день провести в беготне, нудных и, скорее всего, бесполезных опросах свидетелей! Чтоб им всем хорошо стало! И первой в списке стоит мать одного из самых популярных журналистов города, Соболева Раиса Михайловна. Наверное, та еще грымза.

Булатович вытащил из пачки сигарету, закурил и снова лег. Надо найти в себе силы подготовиться к встрече. Влить в себя критическую массу кофе, прогнать контрастным душем остатки хмеля, продумать вопросы. Но сначала подняться.

Нет, подняться и душ – это потом, пока к таким подвигам он не готов. Ну, не готов, господа, честное слово, войдите в мое положение, влезьте в мою шкуру: с похмелюги страшной – и сразу такие крутые меры. Да и не это главное, перво-наперво необходимо продумать вопросы. А для этого совсем необязательно вставать, можно и лежа думать.

Думать. Думай не думай, ни до чего хорошего не додумаешься.

Соболева Раиса Михайловна, свекровь этой ненормальной, мать Кирилла Соболева, самого крутого журналиста, будь они все неладны. Вот черт! Ну и о чем ее спрашивать?

Голова трещит, и ни одной умной мысли не приходит.

О сыне и спрашивать, о чем же еще? Только вот какое отношение сын может иметь ко всей этой ерунде? Его и в городе-то нет. Или может иметь отношение? Все-таки в его квартире произошло убийство, его жена стала свидетелем и чуть ли не жертвой… Свидетелем и жертвой чего? Собственного безумия? Вернее всего так. Ну а Кирилл-то при чем?