Пётр, как всегда, оказался прав. Иван вздохнул. У милиции, конечно, возникнет куча вопросов. Кто, когда, каким образом? А почему заявляете вы, а не хозяин? С чего это такая забота о чужом добре? Ах, дру-у-уга, И что же это задруг такой? Где-где? В Склифосовского? С пулевыми ранениями? А ну-ка, голубчик, давайте-ка прокатимся с нами. Там все узнаете. Пройдемте, гражданин, пройдемте. Сказать им о Димке — после вчерашней-то пальбы? В лучшем случае возьмут подписку о невыезде. В худшем же — посадят в КПЗ. Хорошо, что до сих пор на свободе. В его положении так связывать себя — глупо. Черт, что ж такое? Куда ни ткнись — налетаешь на стену.

— Ладно, спасибо за совет, — сказал Иван.

— Не за что. Звони почаще.

— Хорошо.

Валерка, не дожидаясь окончания разговора, поднялся, аккуратно собрал пачки денег и рассовал их по карманам плаща.

— Я пошёл, — безапелляционно заявил он.

Иван поднял на него взгляд. В голосе Валерки ему почудились те же ноты, что и у Стаса. «Каждый сам за себя». Команда рассыпалась, как песочный замок под палящим полуденным солнцем.

«И чёрт с ними! — подумал Иван озлобленно. — Чёрт с ними! Пусть. Самому за себя отвечать легче, чем за всех». Его-то эти сволочи просто так не достанут. Он не даст себя «выкупить» на мякине.

— Пока. — Валерка застегнул плащ на все пуговицы.

Похоже, ему все-таки было немного неловко. Он хотел что-то сказать, прежде чем сжечь за собой мосты. Уходить всегда трудно. Еще труднее оправдать собственное предательство в глазах бывших друзей. Бросаешь все, зная, что прошлое уже не вернется. Те из них, кому посчастливится выжить, уже никогда не смогут снова стать единой командой. Прошлое будет жечь их тавром. Они никогда не смогут посмотреть друг другу прямо в лицо.

— Иди, — сказал Иван равнодушно. Сказать это оказалось гораздо легче, чем ему представлялось. Для него Валерка уже ушёл.

— Ты должен понять…

— Я всё понимаю.

— Чёрт побери! — прошипел компьютерщик. — Нечего строить из себя святого. Вы с Петром загребали деньги лопатой. С таким количеством долларов за душой самая большая головная боль, в какую страну свалить. Для тебя не проблема сорваться, как только начнёт припекать спину. А куда бежать нам? В Мухосранск какой-нибудь зачуханный? Так если мы подпустим их слишком близко, нас очень быстро найдут. Меня, Олега, Стаса. Один ты благополучно унесёшь ноги.

— Иди, Валера, — спокойно ответил Иван. — Решил идти — иди. Пожалеть себя можно и на лестнице.

— Ты, твою мать, сука! — Валера вдруг шагнул вперёд, сгрёб его за отвороты куртки. — Дима уже погиб. Тебе мало? Ты хочешь устроить погоню за призраками? Давай.

— Дима не собирался бежать, — равнодушно произнёс Иван, не делая попытки освободиться. — Он хотел остаться.

— Поэтому и погиб, — жарко выдохнул Валера. — Оставайся, если тебе нравится. Кроме тебя, дураков нет.

Он вышел в прихожую. Хлопнула дверь, в квартире повисла вязкая тишина. Она была душащей, словно полуночный кошмар. От бессилия и ярости Ивану захотелось заорать и кинуться на стену. Он стиснул зубы, сунул руки в карманы брюк и прошёлся по комнате.

* * *

«Знаете, это жуткое ощущение, когда сталкиваешься с чем-то непонятным. Что у меня было в руках? Ничего. Миф. Я на записи. Пётр, увозящий Димку. Предупрежденные кем-то „взломщики“, когда предупредить их было некому. Совершенно необъяснимо и здорово попахивало серой. Честное слово…

Во мне сонно зашевелился белый червь беспокойства. Что-то я забыл. Что? Червяк заворочался активнее. Где-то в сегодняшнем дне темнело пятно… не беспамятства, нет. Того, что в прекрасном романе Стивена Кинга называлось „мёртвой зоной“. Надо было вновь пройтись по событиям дня, чтобы выловить эту упущенную деталь.

Я заметался по комнате.

* * *

Что? Нет, не нервный. Я всегда расхаживаю, когда думаю. Привычка.

Мысль эта упущенная маячила в тени, дразня шутовскими гримасками. Утро. Я просыпаюсь, разговариваю с Ириной, пью кофе, еду на работу. Встречаю Стаса. Мы разговариваем, потом смотрим запись. Потом зво…

Я словно налетел на стену. Разрази меня гром! Запись! Пленка так и осталась в магнитофоне! Ах я тупица! У нас в офисе раньше не стоял видеомагнитофон. А все важные документы Пётр запирал в свой стол. У меня не успела выработаться привычка делать то, что делал Петр. Сработал подсознательно инстинкт „доброго дяденьки“ — кто-то это должен забрать. В результате пленка осталась в кассетоприёмнике.

Бах! — из нервозной сосредоточенности я рухнул в пропасть паники. После того, что случилось сегодня, Сергей Борисович может послать своих людей еще раз осмотреть офис. Зачем? Ну, например, в поисках каких-нибудь улик, способных вывести его на след „информатора“. Ей-Богу, я даже представить не в состоянии, ЧТО именно может послужить подобной уликой. С творческим воображением у меня все в порядке, а вот с дедукцией — швах. Это как талант: либо дано Богом с детства, либо улицы подметаешь. Хотя для подметания улиц тоже нужен талант. Своего рода.

Одно я сообразил четко: запись — улика что надо. Кстати, против меня. И что подумает Сергей Борисович, просмотрев ее, скажите мне? Он ведь получает ответы на все вопросы. Разом. Я разгромил офис. После отставки Петра именно моим было последнее слово в споре „звонить — не звонить“. А это означает, что я заранее ЗНАЛ, позвоним мы или нет, и, следовательно, мог предупредить „взломщиков“. А ещё это значило, что не было Димкиного похищения. Был я, позвонивший Сергею Борисовичу, чтобы отвести от себя подозрения. Вот когда мне стал понятен словесный оборот, раньше воспринимавшийся как обычный литературный штамп: страх пробрал до костей. Вот теперь я испугался по-настоящему. Все, что было до этого, показалось мне детской сказкой. Пионерским утренником. Теперь же страх, граничащий с ужасом, сковал мои мышцы, стянул мозг ледяной коростой. Запись необходимо забрать. Немедленно!

Я метнулся в прихожую и остолбенел. Плаща на вешалке не оказалось. Сердце испуганно екнуло и провалилось куда-то к пяткам. Где мой плащ? Куда делся? Куда я мог его положить? Чёрт!!! В нём же Димка ушёл! А куртка? Где тогда куртка? На мне. Фу-у-у. Перекрестись. И спокойно, спокойно. Возьми себя в руки. Без паники. Паника и страх — плохие советчики. Постарайся сосредоточиться. Я остановился посреди прихожей и несколько раз глубоко вздохнул. Вроде бы отпустило. Сердцебиение улеглось. Отлично. Главное — не суетиться. Суетящийся человек слишком заметен. Мне нельзя допускать ошибок, если не хочу закончить свой жизненный путь в лапах палачей Сергея Борисовича. Медленно и спокойно выходим из квартиры. Спокойно! Спокой… Идиот. Пожалуйста, запнулся о порог и едва не влетел мордой в дверь квартиры напротив. Спокойно, тебе говорят. Так. Запираем дверь на два оборота. Теперь прогулочным шагом из подъезда. Ну, вышел человек пройтись, прежде чем уснуть сном праведника. Посмотрим по сторонам. Вроде бы никого. Отлично. Через пустырь, к остановке. И не бежать. Главное — не бежать. А впрочем, лучше уж бежать, чем таким вот… марафонским шагом. Хорошо ещё троллейбусы ходят. За такси пришлось бы пешком топать к шоссе».