— Другое имя вы не запомнили?

Она покачала головой.

— И вы не имеете представления, в чем состояла та сен

сация, о которой хотел поведать миру Кевин?

— Извините. Я учитель истории. Я абсолютно ничего не знаю о скачках.

Бар «Восход» с гостиницей находился в старом кирпичном здании с деревянным каркасом. Фахверк. Окна бара выходили на церковный дворик в конце Хай-стрит. Ева забронировала последний свободный номер, расположенный на втором этаже, как раз над баром. Номер был большой и теплый. Но, когда она щелкнула выключателем и опустила жалюзи, в комнату стал проникать свет уличных фонарей. И это еще не все. Хотя бар был практически пуст, снизу доносились звуки музыки и голоса. Она взяла с собой в поездку купленное по рецепту снотворное и защитную маску на глаза, кроме того, загрузила в телефон спокойную музыку для сна, но этого будет недостаточно. Придется поискать утром, куда можно переселиться.

Удивительно, как удачно прошла ее встреча со Стивом Уилби. Попрощавшись с ним, она поехала из Суиндона обратно в Марлборо, где на Хай-стрит, в ста метрах от бара «Восход», нашла магазин «Синий крест». Магазин находился на той же стороне улицы. Она поговорила с пожилым мужчиной, занимавшимся расстановкой книг на полках в глубине магазина, описала ему женщину, которую Уилби видел здесь несколькими неделями раньше. Мужчина, казалось, понял, о ком говорит Ева, но посоветовал ей попробовать зайти утром, когда на месте будет менеджер. После этого Ева позвонила Куперу. Он понятия не имел, кто был тот человек с седыми волосами, которого Уилби видел с Джейн. А когда она предложила, чтобы он попробовал снова поговорить с родителями Джейн, Купер наотрез отказался.

— Нет смысла! — отрезал он. — Я говорил вам, в прошлый раз ее мать захлопнула дверь перед моим носом.

Ева решила, что попробует поговорить с ними сама.

Купер назвал ей имена двух женщин-детективов, которые допрашивали его утром, и она отправила сообщение старшему следователю, возглавляющему расследование убийства Мики, инспектору Энди Фагану, которого хорошо знала.

Покончив с делами, приняла душ и надела свежую блузку с брюками. А чтобы компенсировать отсутствие какого-то особого наряда, повозилась с макияжем.

Гэвин оставил ей четкие инструкции, как добраться, так что поездка до Уэстерби заняла менее десяти минут. Свернула с трассы А4 на узкую дорогу, забирающуюся вверх по крутому холму, миновала общественную парковку и остановилась у выкрашенных в белый цвет деревянных ворот. На заборе рядом с воротами висела нарядная вывеска. «Поместье Уэстерби. Частное владение», — было написано на ней. Ева вышла из машины и нажала на кнопку звонка над табличкой «Уэстерби Фарм». Секунду спустя ворота медленно открылись, и она въехала на территорию. Если не считать зоны, освещенной фарами ее машины, она мало что могла различить, кроме тянущихся до самой линии горизонта темных полей, на которых глаз улавливал немногие деревья. Дорога все так же вела наверх, потом до самой развилки, примерно с полмили, машина проехала по ровной поверхности. В свете фар Ева увидела серебристый «рендж-ровер» с новыми номерами, припаркованный с одной стороны дороги, частично на обочине. Горели фары ближнего света, мотор работал на холостом ходу. Впереди сидели двое мужчин, и, когда она поравнялась с автомобилем, до ее слуха донеслись громкие голоса. Она подзабыла, куда Гэвин сказал ей сворачивать, направо или налево, указателей не было видно, схема лежала в бардачке, поэтому притормозила и опустила боковое стекло. Стекло со стороны водителя «ренджровера» тоже опустилось, и в окне показалось лицо человека среднего возраста с квадратной челюстью и копной густых седеющих волос.

Он вперился в нее взглядом:

— Чем могу помочь, милая?

Голос был низким и грубым, в нем отчетливо чувствовался северный выговор.

— Я ищу Уэстерби Фарм, — сказала Ева, вглядываясь поверх его головы в салон.

Человек, сидящий на пассажирском месте, смотрел прямо перед собой в лобовое стекло, как будто не хотел участвовать в разговоре. Немного моложе своего спутника, темноволосый — это все, что она смогла разглядеть.

— Впереди развилка. Возьмите налево и внизу увидите дом.

Не успела она поблагодарить его, стекло поползло вверх. Размышляя о том, кто эти люди и о чем они могли так громко спорить, Ева свернула к ферме, краем глаза наблюдая за «ренджровером» в зеркало заднего вида, пока его фары не скрылись за поворотом. Проехав немного вперед, она увидела еще одни ворота белого цвета, автоматически открывшиеся при ее приближении.

Дом находился в конце длинной аллеи, по обеим сторонам усаженной деревьями. Машина въехала на посыпанную гравием круглую площадку перед домом, и при свете включившихся прожекторов Ева увидела кирпичный фасад и остроконечную крышу. Когда она заглушила двигатель и вышла из машины, дверь дома открылась и на крыльце появился Гэвин. Он тепло ее обнял и повел за собой.

Они вошли в просторный зал с каменным полом. На одной из стен висели старые плакаты, посвященные скачкам. Рядом с лестницей стояла огромная рождественская елка, пока еще не наряженная, но в окружении многочисленных картонных

коробок. Сверху доносился детский визг, сопровождающийся топотом маленьких ножек.

— Наша малышня, — пояснил Гэвин, мельком глянув наверх. Он помог ей снять пальто и повесил его на спинку стула рядом с дверью. — Им уже положено быть в постели, но сегодня утром Мелисса поставила елку, и они целый день ждали меня, чтобы нарядить ее и зажечь лампочки. Ты не могла бы мне помочь?

— Конечно.

Ева услышала шепот у себя над головой и, посмотрев наверх, увидела два маленьких личика, смотревших на нее между перил. Дети уже надели пижамы, у обоих были светлые волосы и голубые глаза, как у отца.

Гэвин улыбнулся:

— Слева Сэм, справа Фрэнк.

— Фрэнк? То есть ты назвал его в честь своего отца?

Он кивнул:

— Ему только что исполнилось шесть лет. Сэму четыре. Когда Фрэнк родился, мама была еще относительно здорова. Для нее очень много значило, что внук носит имя деда.

Сверху позвал женский голос, и мальчики, хихикая, убежали. Еве на мгновение вспомнились ее младшие братья, почти ровесники, их маленькие теплые ручки, обвивающие ее шею, ножки, плотно зацепившиеся за ее талию, пальчики, нежно перебиравшие волосы, когда она по очереди несла их в кровать и потом рассказывала им сказки. Как же она скучала по ним…

Гэвин извлек из коробки плотно скрученную гирлянду лампочек, похожих на белые звездочки, вытащил конец с вилкой и вставил в розетку, проверяя, горят ли. Потом они с Евой стали разматывать моток. Сначала украсили основание елки, затем Гэвин, поднимаясь по стремянке, занялся верхними ветвями.

Еву окутывал хвойный аромат. Клэм и Робин всегда ставили искусственную елку, потому что Клэм была невыносима сама мысль о том, что каждый год дерево спиливают только ради нескольких дней Рождества. Но ее родная мать всегда настаивала на настоящей елке, настолько высокой, насколько позволяли размеры тесной квартиры, где они жили. Каждый год Ева помогала украшать елку простыми бумажными гирляндами, которые они делали вместе с матерью. Ей вспомнился запах выпечки, странные непропеченные кексы, которые мать непременно хотела поставить на стол. Эти запахи смешивались с ароматом марихуаны, окутывавшим их квартирку всякий раз, когда относительно постоянный партнер ее матери, Даз, заявлялся, так сказать, в лоно семьи. Обычно это бывало как раз на Рождество, поскольку Дазу нравилось пожить семейной жизнью именно в это время года и заодно предъявить отцовские права на своих сыновей, если ничего другого, более интересного, не происходило. Ева старалась держать в памяти каждую деталь, каждый запах и голос, смех и интонации, но за двадцать с лишним лет образы в ее голове потускнели. Иногда она уже и не знала, что в ее памяти настоящее воспоминание, а что — плод воображения.