Я хмыкаю.

– Конечно. Кому еще я мог их принести?

Я вхожу в квартиру и киваю своему охраннику. Он кивает в ответ и уходит. Мы договорились, что в Бостоне он остановится в отеле, потому что я все равно через пару минут выгоню всех из этой квартиры, чтобы остаться наедине с женой.

Как только дверь за мной закрывается, Сэм негромко говорит:

– Она нам вчера устроила ад. Заперлась в своей комнате и при любой попытке войти или хотя бы позвать поесть кричала на нас. Потом вылетела оттуда и закатила истерику. Угрожала твоим именем. Говорила, что скажет, что мы ее… гм… изнасиловали. Тогда бы ты, по ее словам, приехал и оторвал нам яйца. Я пока еще не понял, за что, но она сказала, что ты это сделаешь. Поэтому спрошу еще раз: цель твоего визита?

Я смеюсь. Это так похоже на моего боевого кролика: запугать всех, чтобы добиться свидания со мной.

– Нет, ты можешь быть спокоен за свои шары, Сэм. Я приехал повидаться с ней.

– Мишель пока еще не выходила сегодня из спальни.

– Даже не ела ничего?

Я смотрю на часы. Три часа дня. Сэм качает головой, и я хмурюсь. Если Мишель перестала есть, это плохо. В воздухе витает едкий запах депрессии.

– Забирай своего напарника и свалите на сутки. Хочу побыть с ней один.

– Отлично, ― с облегчением выдыхает Сэм. ― Семья уже забыла, как я выгляжу.

– Такая работа, ― отвечаю я.

– Слушай, Финн, я не лезу в твои дела, но хотел бы помочь. Чем-то большим, чем…

Он кивает в сторону коридора за его спиной.

– Чем присмотром за моей капризной женой? ― спрашиваю я с кривой улыбкой. Сэм кивает с абсолютно серьезным лицом, и я тоже перестаю улыбаться. ― Я не могу доверить ее никому, кроме тебя, понимаешь? Даже спецназу. Они отличные ребята и хорошо знают свою работу, но только ты будешь защищать ее ценой собственной жизни.

– Ладно, пойду забирать напарника. Развлекайтесь. ― он снова кивает в сторону коридора. ― Последняя дверь слева.

Я подхожу к указанной двери и останавливаюсь. Сердце грохочет, как ненормальное. Я слышу возню у выхода из квартиры и, как только дверь закрывается, давая понять, что мы с Мишель остались наедине, я нажимаю на дверную ручку, чтобы войти в ее спальню.

Финн

Нажимаю, но ничего не происходит. Дверь заперта. Тогда я стучу, но мне отвечает тишина, и я начинаю волноваться. Стучу громче.

– Идите к черту! ― слышу сварливое с той стороны, и тяжело выдыхаю.

– Мишель, ― негромко зову я. Внезапно ее голос стихает. ― Детка, открой, это Финн.

И снова тишина. А потом я слышу торопливый топот ног, дверь распахивается. На моем лице растягивается широкая улыбка, когда я вижу растрепанную Мишель в моей длинной футболке. Не успеваю и рта раскрыть, как на мою щеку прилетает звонкая пощечина. И снова Мишель не дает мне даже прийти в себя, как бросается мне на шею, а ногами ловко взбирается по моему телу. Я едва успеваю подхватить ее под попку, как цепкие ноги обвивают мою талию, а губы со вкусом мятной зубной пасты впиваются в мои.

Мы так жадно целуемся, что, кажется, если сейчас весь мир вокруг нас нахрен рухнет, мы даже и не заметим. Уникальный запах моей женщины кружит голову, пока я кружу Мишель, наступая на теперь никому не нужный букет. Сжимаю ее аппетитную попку до синяков и впиваюсь зубами в мягкие губы. Она тянет меня за волосы, царапает затылок и вжимается так, как будто пытается срастись с моим телом. Мишель стонет мне в рот, не отрываясь ни на секунду, пока я заваливаю ее на кровать и нависаю сверху.

– Мне нужно в душ, ― хриплю я, а Мишель качает головой, быстро стаскивая с меня пиджак.

– Позже, ― тяжело выдыхает она, разрывая рубашку на моей груди.

Пуговицы отлетают в сторону, и я криво усмехаюсь всего секунду, а в следующую уже нетерпеливо срываю с Мишель футболку. Она покорно поднимает руки, но только на мгновение, позволяя мне избавить ее от одежды. Следом летят остатки нашей одежды. Мы срываем ее в пьяном возбужденном угаре, практически не отрывая губ друг от друга. Как будто напитываемся этими судорожными поцелуями, как путник в пустыне ― водой.

Мишель снова обвивает мою талию ногами, пытаясь прижаться к твердому члену и потереться о него, вызывая искры в глазах. Я сжимаю в ладонях ее грудь, всасывая и покусывая соски. У меня так сильно кружится голова и темнеет перед глазами, что я едва удерживаюсь на трясущихся коленях.

– Финн, пожалуйста, ― хнычет Мишель.

Она вся дрожит. Ее кожа покрыта мурашками, которые я целую и слизываю, одновременно медленно погружаясь в Мишель на всю длину. Медленно и тягуче, как будто пытаю нас обоих. Но если сейчас сорвусь ― то кончу через секунду. Я пытаюсь думать о чем-то отвлеченном, чтобы не разрядиться сразу, но у меня плохо выходит. Потому что Мишель занимает собой все пространство комнаты, каждую мою пору, просачивается в кровь и, бешено пульсируя, накачивает сердце кровью. Она заполняет всего меня собой.

Я перестаю понимать, где нахожусь. Не контролирую руки и ноги, с головой я попрощался еще в тот момент, когда наши губы встретились. Мы сплетаемся телами, катаемся по кровати и целуемся без остановки. Я толкаюсь в Мишель, вырывая из нее хриплые стоны и крики, которые тут же проглатываю, пропуская вибрацию звуков через свои губы и язык. Я сжимаю кожу Мишель, не заботясь о том, что могу оставить отметины. Кусаю шею, всасываю ее и наслаждаюсь вкусом. Меня так трясет, как будто я в лихорадке. Жар окутывает все тело, стремительно подбираясь к пояснице, пока не закручивается тугой, скрипучей спиралью, и не выстреливает блаженным удовольствием. У меня темнеет в глазах и из горла рвется дикий рык, когда одновременно с моим оргазмом Мишель накрывает собственный, и ее внутренние мышцы сжимают член.

Мы падаем на кровать, и добрых минут десять приходим в себя. Мы не говорим ни слова, только держимся друг за друга крепко сплетенными пальцами и смотрим друг другу в глаза. Пускай сегодня они говорят первые слова. О том, как я соскучился. Как схожу с ума, когда Мишель не рядом. Что, когда она была женой моего брата, мне было значительно легче, потому что тогда я еще не распробовал Мишель. Тогда я не знал, что значит быть с ней. Каково это: просыпаться каждый день с этим лучистым взглядом, чувствовать нежное прикосновение пальцев к коже. И знать, что на тебя будут смотреть вот так всегда: с благоговением, преданностью и любовью.

– Я люблю тебя, ― говорю хриплым шепотом.

Мишель нежно улыбается.

– А я готова была тебя убить еще минут двадцать назад.

– А сейчас?

– А сейчас я хочу просочиться тебе под кожу и жить там.

– Ты уже у меня под кожей, детка.