Уже во времена Юрия Андропова, который отрицательно относился к деятельности так называемых «русистов» (неловкий эвфемизм КГБ), была попытка вернуться к роковой проблеме.

Бывший помощник Генерального секретаря ЦК КПСС Аркадий Вольский рассказывал: «У него была идефикс — ликвидировать построение СССР по национальному принципу. Межнациональная рознь в СССР подавлялась. Не была такой злобной, как ныне. Однако тлела всегда. Как-то генсек меня вызвал: „Давайте кончать с национальным делением страны. Представьте соображения об организации в Советском Союзе штатов на основе численности населения, производственной целесообразности, и чтобы образующая нация была погашена. Нарисуйте новую карту СССР“.

Пятнадцать вариантов сделал! И ни один Андропову не понравился. Какой ни принесу — недоволен: „Отчего эту область сюда, эту — туда? Отчего предприятия так распределили?“ А самое трудное было — заводы поделить. С содроганием вспоминаю то задание. В конце концов я позвонил Велихову: „Женя, выручай! Подключись“. Обратился к нему как к умному человеку и другу. Дальше мы уже вдвоем чертили. Корпели день и ночь. Компьютеров-то не было. Из подручных средств только телефоны да справки. Нарисовали три варианта. Сорок один штат у нас получился. Закончили, красиво оформили, и тут Юрий Владимирович слег. Не случись этого, успей он одобрить „проект“, с полной уверенностью скажу: секретари ЦК, ставшие впоследствии главами независимых государств, бурно аплодировали бы мудрому решению партии. И страна не вляпалась бы в то, во что спустя несколько лет по уши вляпалась». (Вольский А. Четыре генсека. Коммерсантъ, № 169 (3500), 12.09.2006.)

Эту информацию А. И. Вольского подтвердил и бывший первый заместитель председателя КГБ СССР Ф. Д. Бобков. Андропов еще в годы работы в КГБ делился с ним соображениями о территориальном устройстве страны. (Ф. Д. Бобков в интервью автору.)

Также и Михаил Соломенцев (член Политбюро ЦК КПСС, председатель совета Министров РСФСР в 1971–1983 гг.) прямо говорил об ущемлении интересов России в составе Советского Союза. «В России республиканской партии не было. Россией, автономными республиками, краями и областями занимался напрямую ЦК КПСС. От этого возникало немало проблем. <…> Немало примеров, когда правительственные, госплановские, министерские и другие союзные структуры решали в обход Совмина республики… <…> Госплан и Минфин Союза дошли до того, что позволили в течение года делать изъятия из утвержденного Верховным Советом бюджета России в пользу другой республики или союзного министерства». (Соломенцев М. С. Зачистка в Политбюро. Как Горбачев убирал «врагов перестройки». М., 2011. С. 103–104.)

В середине декабря 1949 года был снят с поста первый секретарь Московского горкома и обкома, секретарь ЦК Г. М. Попов, выдвиженец Жданова. Одной из причин был его конфликт с министром вооружений Д. Ф. Устиновым, который пожаловался Сталину на то, что Попов требует перепрофилировать под выпуск тракторов один из авиазаводов в Москве, не выделяет квартир оборонщикам и пытается навязать министерству свои решения. Действительно, после смерти Жданова Попов пытался укрепить свои позиции, требуя от союзных министров как членов партии подчинения Московскому горкому партии, что было свидетельством ослабления союзного Центра. Министры жаловались на Попова в ЦК, и в конце концов того сняли с поста. Как говорилось в постановлении Политбюро о недостатках в работе Попова, «… это неправильно воспитывает партийные и советские кадры и подрывает партийную и государственную дисциплину». (Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1946–1953. С. 323.)

Но можно посмотреть на тот конфликт шире.

Жданов и Вознесенский выступали за развитие внутреннего рынка, производство товаров народного потребления, рост уровня жизни. В разработках новой программы ВКП(б) ими выделялась ее социальная направленность: предлагалось в больших объемах вести жилищное строительство, начать массовое производства легковых автомобилей и т. д. Из политических идей надо отметить следующее: перерастание государства диктатуры пролетариата в общенародную демократию, референдумы по важнейшим вопросам, предоставление общественным организациям права законодательной инициативы.

Для Сталина, который в 1948 году стремился во что бы то ни стало встретить новую войну во всеоружии, подобные идеи были в лучшем случае далекой перспективой, а в худшем — маниловщиной.

Увольнение Попова и перевод из Киева на его место Хрущева имели далеко идущие последствия, определившие судьбу СССР.

Первое появление на московской политической сцене энергичного малообразованного партийца Никиты Хрущева состоялось почти случайно. Его привел Каганович, который познакомился с Хрущевым в Донбассе, где тот был секретарем Петрово-Марьинского райкома в Юзовке (ныне Донецк) и в 1923–24 годах состоял в троцкистской оппозиции. Открестившись от троцкизма и покаявшись, Хрущев познакомился с Кагановичем (тогда Генеральным секретарем ЦК КП Украины) и получил его поддержку, стал инструктором, затем заместителем заведующего орготделом ЦК, заведующим орготделом Киевского окружкома партии. В 1929 году был направлен на учебу в Промышленную академию, но после собеседования, на котором была установлена его безграмотность, не подлежал зачислению. Тогда Хрущев снова обратился к Кагановичу и, благодаря его вмешательству, стал студентом первого, общеобразовательного курса, на котором стала учиться и жена Сталина Надежда Аллилуева. Он был чрезвычайно активным. 30 мая 1930 года в «Правде» появилось его письмо с разоблачением окопавшихся в академии скрытых врагов. Каганович прочитал его и, поскольку испытывал большую нехватку в известных лично ему кадрах, дал указание избрать Хрущева парторгом академии. Учился Хрущев плохо, но компенсировал это борьбой «за чистоту рядов», организовав партийное расследование против 40 слушателей, многие из которых были исключены из партии и академии. С января 1931 года Хрущев секретарь Бауманского райкома Москвы. В этой должности он продолжал «борьбу», чего, видимо, и ожидал от него Каганович. В первую очередь были распущены партийные организации Института азота и «Моспушнины», разгромлена парторганизация издательства «Молодая гвардия», проморгавшая выпуск идеологически «вредных» книг. В июне 1931 года Хрущев стал секретарем Краснопресненского райкома, а в январе 1932 года — вторым секретарем Московского комитета партии. Он выглядел простодушным, доброжелательным человеком, ходил в поношенном темно-сером костюме, сатиновой косоворотке и сапогах. Но за внешним обликом этого тридцатипятилетнего «самородка» скрывалась жестокая и расчетливая личность. Люди, знавшие его в ту пору, говорили о нем: «Удивительно недалекий и большой подхалим».

Этот портрет Хрущева показывает, что даже преданный вождю Каганович и трудноуправляемый Орджоникидзе имели в своем окружении работников с очень большими изъянами. Однако малограмотность Хрущева (например, до конца жизни он писал такие резолюции — «Азнакомица!», что означало «ознакомиться») была самым маленьким его недостатком.

Как 1-й секретарь Московского горкома и обкома ВКП(б), Хрущев был одним из главных организаторов террористических чисток Москве и Московской области, входил в так называемую «Тройку», которая выносила расстрельные приговоры.