Мирен Триггс

1998

Профессор Шмоер помогал мне в течение нескольких часов, пока я искала в интернете информацию о Джеймсе Фостере, человеке, арестованном за похищение Киры, и его жене. Он также давал мне объяснения, пока я бегло просматривала содержимое его компакт-диска, пытаясь, по-видимому, не чувствовать себя одиноко. С тех пор как я поделилась с ним опасениями по поводу подозреваемого, он выглядел несколько взволнованным и нервным, на смену воодушевлению пришла задумчивость – скорее всего, он размышлял, что делать дальше.

Дождавшись, пока загрузится допотопный сайт регистрации актов гражданского состояния, – выглядело это так, будто кто-то крутит педали, – мы наконец-то получили доступ к открытым данным о семейном положении задержанного. В штате было почти четыреста Джеймсов Фостеров, но только сто восемьдесят имели почтовый индекс, относящийся к центру Манхэттена. Дата его рождения была указана в досье Меган, и мы нашли данные о его семейном положении после получаса сверки каждого имени с его ссылкой, которая после просмотра окрашивалась в фиолетовый цвет.

Джеймс Фостер был женат на некой Маргарет С. Фостер, и профессор прошептал «эврика», обнаружив, что она была ровно на год моложе его. Моя гипотеза становилась все весомее. Если все это правда, значит, я наткнулась на важную информацию раньше многих других. Возможно, я даже могла бы исключить его из числа подозреваемых раньше полиции – те наверняка будут допрашивать его до истечения положенных семидесяти двух часов, а затем посадят за попытку похищения девочки в центре – и пусть даже это благонамеренная ошибка, это значит, они временно прекратят поиски Киры. Я не совсем понимала, чем мне поможет тот факт, что в его случае обвинение в растлении малолетних обусловлено строгим толкованием закона, но разум твердил: сначала нужно удостовериться точно. Не кто иной, как профессор Шмоер объяснял нам, что журналистские расследования – дело небыстрое. Когда команда решала взяться за какую-то тему, могли пройти месяцы, порой даже годы, прежде чем их расследование увидит свет, и у них были готовы несколько набросков: продвигаясь вперед шаг за шагом, они вставляли каждую крошечную шестеренку в сложные швейцарские часы, которые в итоге точно указывали время, и статья зачастую имела непредвиденные последствия. Сначала они разрабатывали одну версию, пока она полностью не исчерпает себя, а затем переключались на другую, осушая озеро догадок в поисках скрытого чудовища. Этим чудовищем была правда, часто болезненная, часто незначительная, часто настолько простая и элегантная, что она напоминала знаменитое уравнение старого ученого.

– Как мы можем выяснить, что именно Маргарет С. Фостер была предполагаемой жертвой Джеймса, профессор? – спросила я в растерянности.

– Зови меня Джим, пожалуйста. Не знаю, почему ты всегда называешь меня профессором.

– Не хочу, чтобы ты перестал им быть. Я бы не хотела, правда. Это… мой любимый предмет.

– Как насчет техники интервьюирования? Я слышал, ее преподает легендарная Эмили Уинстон.

– Она такая зануда. Твердит до тошноты, как хороша она была в «Глобусе». Весь предмет о ней и о сотнях ее интервью. И, по правде говоря, не думаю, что она так уж хороша. Да, она добывает информацию, но та не всегда имеет отношение к делу. В последней статье, которую я читала, она брала интервью в тюрьме у обаятельного серийного убийцы женщин, и знаешь, чего она добилась? Убийца показал ей письма, которые получал от поклонниц, и свои ответы. Она написала прекрасную статью, сопроводив ее замечательными фотографиями, о том, как чудесно он переписывается с десятком своих поклонниц и как сильно заботится о них. Я уверена, после этой статьи нашлась хотя бы одна женщина, которая начала восторгаться тем, какой он красивый и какой внимательный. Не знаю. Не думаю, что представлять преступников в хорошем свете – лучший путь для журналистики.

– Но даже если они преступники, они все равно люди.

– Некоторые из них – монстры, – сказала я серьезно и категорично, – и никакая статья этого не изменит.

Он кивнул и привычным жестом поправил очки указательным пальцем. Затем Шмоер на некоторое время замолчал, и я поняла, что мой гнев не остался незамеченным.

Я до смерти ненавидела этот вид существ, убийц и насильников, способных причинять вред, не чувствуя страха в глазах своих жертв. Я много читала о них. За последние несколько лет на телевидении стало модно рассуждать о зле, которое они способны причинить, и всегда находился какой-нибудь журналист или комментатор, который с явным восхищением и одновременно отвращением отмечал, как психопаты дистанцируются от чувств других. После того, что со мной произошло, я чувствовала себя именно так: вдали от своего тела, от своей сексуальности, от своих эмоций. Кто-то раздавил мою душу и превратил меня в испуганную рохлю, которая прячется дома, как только наступает ночь. Часть меня хотела, чтобы мои эмоции были там, где они всегда были, рядом с моим сердцем, а не там, где они, казалось, остались – в темном углу парка, через который я больше не хотела проходить даже при свете солнца.

– Видишь ли, Мирен, – сказал профессор наконец, – возможно, твоя гипотеза стала бы хорошей основой для статьи. Ни одно издание сейчас не думает об этом. Я в этом уверен. Никто не осмелится противоречить «Пресс».

– О чем ты?

– Если в конечном итоге ты окажешься права насчет невиновности Джеймса Фостера, тот, кто опубликует эту статью, в глазах общественности будет носить медаль, от которой не откажется ни один главный редактор. Поверь мне. До сегодняшнего дня я был главным редактором «Дэйли». Я знаю, что происходит в руководстве таких газет. Имидж, доверие. Вот почему я ухожу. Я всегда был на шаг позади и поплатился за это. Такие смелые шаги – вот что любая газета ищет в своих журналистах.

– Но что, если он виновен?

– Мы в одном шаге от того, чтобы это выяснить, Мирен. Мяч уже на обруче сетки, и тебе нужно только подтолкнуть его. Разве ты не видишь?

– Но… Но как? – недоуменно спросила я.

– Самое ценное оружие любого журналиста – источник. У тебя есть его адрес из реестра сексуальных преступников. Ты можешь поговорить с его женой и подтвердить свою историю. Это делается не на ощупь. Нельзя просто так прийти и попросить рассказать всю историю. В этом и есть сенсация. Журналист-расследователь работает, подтверждая гипотезы, Мирен. И в твоем случае не хватает только «да» или «нет» от Маргарет С. Фостер. А для этого достаточно просто задать вопрос и понаблюдать за ее реакцией.

Я была озадачена. Никогда раньше я не решалась на такой шаг, как беседа лицом к лицу. Во время учебы я выполняла задания, где брала интервью у однокурсников или профессоров. Иногда даже писателей или политиков, но всегда по телефону.