дым рассеялся, Дункан Уорнер по-прежнему стоял на том же месте и с отвращением смотрел на свой пиджак.

— Должно быть, там, откуда вы родом, одежда стоит очень дешево, — проворчал он, — а мне пиджак обошелся в тридцать долларов. Посмотрите только, во что он превратился. Шесть дырок спереди — уже плохо, но ведь четыре пули прошли навылет, так что и спина выглядит мерзко.

Судебный исполнитель выронил револьвер, бессильно опустил руки и застыл в полном недоумении.

— Может быть, кто-нибудь из вас, джентльмены, объяснит мне, что все это значит? — глядя на членов комитета, жалобно и беспомощно пробормотал он.

Петер Штульпнагель сделал шаг вперед.

— Я готов объяснить, — произнес он уверенно.

— Вы здесь единственный, кто что-то понимает.

— Я единственный, кто что-то знает. Я пытался предупредить этих джентльменов, но поскольку они не захотели меня слушать, предоставил им убедиться на собственном опыте. Своим электричеством вы настолько увеличили жизненную силу этого человека, что теперь смерть не коснется его на протяжении нескольких веков.

— Веков!

— Да, чтобы исчерпать огромную нервную энергию, которой вы его зарядили, потребуется несколько столетий. Электричество — это жизнь, и вы до предела заполнили батареи мистера Уорнера. Возможно, лет через пятьдесят вам удастся его казнить, но, честно говоря, я совсем в этом не уверен.

— Боже милостивый! — воскликнул судебный исполнитель Карпентер. — Что же мне с ним делать?

Петер Штульпнагель пожал плечами.

— Полагаю, неважно, что вы сделаете сейчас, — ответил он. — Может быть, удастся вытянуть электричество обратно? Что, если подвесить его за пятки?

— Нет-нет, об этом не может быть и речи. В Лос-Амигосе мы его держать больше не будем, — решил Карпентер. — Пусть отправляется в другое место. Возможно, тюрьма строго режима его сломает.

— Напротив, — возразил Петер Штульпнагель. — Скорее, он сломает тюрьму строгого режима.

Вот так мы потерпели полное фиаско и в течение долгих лет старались как можно реже упоминать этот случай. Но теперь он уже получил огласку, а потому считаю, что у вас может возникнуть желание отметить его в своей записной книжке.

История черного доктора

Маленькая деревушка Бишопс-Кроссинг расположена в десяти милях к юго-западу от Ливерпуля. В начале семидесятых годов здесь обосновался и открыл практику доктор по имени Алоис Лана. Никто из местных жителей не знал, откуда он родом, из какой семьи и почему приехал в Ланкашир. Лишь два факта его биографии не вызывали сомнений: первый заключался в том, что он получил диплом с отличием в университете Глазго, а второй — в том, что он, несомненно, принадлежал к какому-то тропическому народу и был настолько смуглым, что, возможно, в венах его текла индийская кровь. Но в то же время черты красивого лица свидетельствовали о европейском происхождении, а безупречная вежливость и прекрасные манеры заставляли вспомнить об испанском благородстве. На фоне мягкого английского пейзажа необычайно смуглая кожа, волосы цвета воронова крыла и блестящие темные глаза под густыми, почти сросшимися бровями производили неизгладимое впечатление, а потому очень скоро новый врач получил известность как «черный доктор из Бишопс-Кроссинга». Поначалу прозвище звучало насмешливо, но со временем превратилось в почетный титул, распространилось по округе и приобрело славу далеко за пределами тесного местного мирка. Новичок проявил себя бесстрашным хирургом и знающим терапевтом. Практика в этой местности принадлежала Эдварду Роу, сыну Уильяма Роу — прославленного консультанта из Ливерпуля. Однако сын не унаследовал таланта отца, так что, обладая преимуществами внешности, манер и знаний, новый специалист вскоре одержал верх над соперником. Надо отметить, что успеха в обществе доктор Лана добился столь же быстро, как и в профессии. Выдающиеся результаты хирургического лечения достопочтенного Джеймса Лаури, второго сына лорда Белтона, распахнули перед ним двери высшего общества графства, а очарование умной беседы и элегантность отточенных манер заслужили расположение светских особ. Отсутствие известных предков и родственников порою не мешает, а помогает продвижению по социальной лестнице, а яркая индивидуальность красивого доктора сама по себе служила прекрасной рекомендацией.

Пациенты находили в выдающейся личности лишь один-единственный недостаток. Судя по всему, мистер Лана был убежденным холостяком. Качество тем более удивительное, что доктор занимал большой дом и было известно, что успешная практика приносила ему значительный доход. Поначалу местные сплетницы соединяли его имя то с одной, то с другой молодой леди, однако годы шли, а доктор Лана сохранял прежний статус, так что постепенно вся округа пришла к общему мнению, что ему предстоит остаться холостяком. Некоторые наиболее смелые комментаторы даже заходили в умозаключениях так далеко, что заявляли, будто бы он уже женат, а в Бишопс-Кроссинге «похоронил» себя, чтобы избежать последствий раннего неудачного брака. И вдруг, когда свахи в отчаянье оставили доктора в покое, было внезапно объявлено о его помолвке с мисс Фрэнсис Мортон из Лей-Холла.

Вся округа хорошо знала молодую леди, поскольку ее отец, Джеймс Холдейн Мортон, являлся местным сквайром, то есть главным землевладельцем. Однако родители уже отдали Богу душу, и мисс Фрэнсис жила с единственным братом, Артуром Мортоном, унаследовавшим все семейное состояние. Она отличалась высоким ростом, прекрасной фигурой, стремительной порывистой натурой и сильным характером. Доктор Лана и мисс Мортон встретились на садовой вечеринке, и между ними сразу завязалась дружба, в скором времени переросшая в любовь. Ничто не могло превзойти их преданности друг другу. Правда, существовало некоторое несоответствие в возрасте — ему уже исполнилось тридцать семь, а ей — всего лишь двадцать четыре, но, кроме этого небольшого недостатка, возражений против данного союза ни у кого не находилось. Помолвка состоялась в феврале, а свадьба предстояла в августе.

Третьего июня доктор Лана получил письмо из-за границы. В маленькой деревне начальник почты по совместительству занимает должность главного сплетника, так что мистер Бэнкли из Бишопс-Кроссинга имел в своем распоряжении множество секретов местных жителей. Об этом письме осведомленный чиновник поведал лишь то, что оно пришло в необычном конверте, подписанном мужским почерком. В качестве обратного адреса был указан Буэнос-Айрес, а в правом верхнем углу красовалась марка Аргентинской республики. Прежде доктор Лана писем из-за границы не получал; именно поэтому, прежде чем передать всю корреспонденцию для доставки местному почтальону, мистер Бэнкли обратил на данное отправление особое внимание. В тот же вечер, со второй доставкой, письмо нашло адресата.

Следующим утром, то есть четвертого июня, доктор Лана навестил мисс Мортон. Последовала долгая беседа, после которой, как было отмечено наблюдателями, он вернулся домой в состоянии крайнего возбуждения. Мисс Мортон весь день провела в своей комнате, причем несколько раз горничная заставала ее в слезах. В течение недели стало известно о расторжении