в этот день он оплатил наличными крупный счет за овес для лошадей, и было решено, что сейф опустел именно из-за этого, а не вследствие кражи. Пропала только одна вещь — однако чрезвычайно красноречивая: от постоянно стоявшего на боковом столе портрета мисс Мортон осталась пустая рама, а само изображение исчезло. Следует отметить, что еще вечером, прислуживая хозяину, экономка видела портрет на месте, и вот он пропал. С другой стороны, на полу обнаружилась зеленая глазная повязка, которой раньше аккуратная миссис Вудз не заметила. Впрочем, повязка вполне могла принадлежать доктору: ничто не указывало на ее связь с преступлением.

Подозрения сосредоточились на одном человеке, и сквайр Артур Мортон был немедленно арестован. Улики против него представлялись хотя и косвенными, но крайне серьезными. Молодой человек обожал сестру, а после ее разрыва с доктором Ланой не скупился на угрозы возмездия. В вечер убийства, около одиннадцати часов, его видели идущим к дому доктора с кнутом в руке. По заключению полиции, брат оскорбленной молодой леди проник в кабинет и набросился на доктора, чей испуганный или гневный крик оказался настолько громким, что миссис Вудз услышала его из своей комнаты. Когда экономка прибежала и спросила, что случилось, доктор Лана потребовал, чтобы она немедленно ушла, — очевидно, потому что надеялся договориться с непрошеным гостем. Беседа продолжалась долго, становилась все более напряженной, а закончилась дракой, в которой доктор погиб. Вскрытие выявило неизвестное при жизни серьезное заболевание сердца. Возможно, именно оно привело к смерти от телесных повреждений, которые не стали бы роковыми для здорового человека. Затем Артур Мортон забрал портрет сестры и отправился домой, а увидев входившую в ворота миссис Мэддинг, спрятался от ее взгляда в лавровых кустах. Такую версию развития событий выдвинула сторона обвинения, и все сочли месть брата ужасной.

С другой стороны, присутствовали существенные доводы в защиту обвиняемого. Подобно сестре, молодой сквайр отличался горячностью и пылким нравом, но в то же время пользовался уважением как человек искренний, открытый и честный. В округе его любили и уважали, а потому считали, что подобное преступление никак не может оказаться делом его благородных рук. Сам подозреваемый сообщил, что собирался обсудить с доктором Ланой неотложные семейные дела (с начала и до конца расследования он ни разу не упомянул имя сестры). В то же время сквайр не отрицал, что, скорее всего, разговор стал бы не самым приятным. Узнав от встреченной пациентки, что доктора нет дома, мистер Мортон подождал до трех часов ночи, но не дождался и ушел домой. Что же касается смерти уважаемого человека, то о ней он знал ничуть не больше того констебля, который его арестовал. Раньше доктор Лана был его близким другом, однако не заслуживающие упоминания обстоятельства положили конец дружеским отношениям.

Невиновность мистера Мортона подтверждалась рядом фактов. Не приходилось сомневаться, что в половине двенадцатого доктор Лана был еще жив и оставался в своем кабинет. Миссис Вудз уверенно подтвердила, что именно в это время услышала его голос. Сторонники подозреваемого предположили, что доктор кого-то принимал. На это указывали такие факты, как привлекший внимание экономки крик и нетерпеливое требование хозяина оставить его в покое. Если так, то вполне вероятно, что смерть настигла джентльмена в период между услышанным экономкой криком и первым неудачным визитом миссис Мэддинг. Но в таком случае сквайр Мортон никак не мог оказаться причастным к преступлению, поскольку, по ее собственным словам, миссис Мэддинг встретила его у ворот на обратном пути.

Если данная гипотеза верна и доктор Лана действительно кого-то принимал до ее встречи с молодым человеком, то кем мог оказаться этот «кто-то» и какие мотивы имел для столь острой неприязни к глубоко уважаемому в округе джентльмену? Было признано, что если друзья мистера Мортона сумеют пролить свет на эти вопросы, то внесут значительный вклад в доказательство его невиновности. Но пока ничто не мешало общественности считать и говорить — а общественность действительно так считала и говорила, — что не существует доказательств того, что приходил кто-то, кроме сквайра, в то время как существуют веские доказательства его зловещих мотивов для встречи с покойным доктором. Когда стучала миссис Мэддинг, доктор вполне мог подняться в свою комнату или, как она подумала, уйти по вызову, а вернувшись, застать дожидавшегося мистера Мортона. Некоторые из сторонников подозреваемого стояли на том, что исчезнувший из рамки портрет мисс Фрэнсис не был обнаружен среди вещей брата. Впрочем, этот аргумент не изменил настроения следствия, поскольку до ареста вполне хватило бы времени сжечь или как-то иначе уничтожить улику. Что же касается единственного неопровержимого доказательства присутствия в кабинете постороннего человека — а именно грязных следов, то толстый мягкий ковер до такой степени их смягчил и рассеял, что сделать мало-мальски надежные выводы оказалось невозможно. Самое большее, что можно было сказать, заключалось в следующем: следы укладывались в версию принадлежности подозреваемому, тем более что наутро его ботинки выглядели очень грязными. Во второй половине дня прошел сильный дождь, а потому ботинки каждого, кто выходил на улицу, не отличались чистотой.

Таковы голые факты, связанные с чередой странных и романтических событий, привлекших внимание общественности к разыгравшейся в Ланкашире трагедии. Неизвестное происхождение доктора, его выдающаяся экзотическая личность, положение обвиненного в убийстве человека, предшествующая преступлению любовная история — все эти обстоятельства соединились воедино и превратили историю в одну из тех драм, что время от времени привлекают интерес и пристальное внимание всей страны. Население трех королевств бурно обсуждало дело черного доктора из Бишопс-Кроссинга и выдвигало многочисленные теории, которые могли бы объяснить факты. Однако можно смело утверждать, что среди всех этих теорий не оказалось ни единой, способной подготовить умы широкой публики к необыкновенному продолжению, вызвавшему волнение в первый день суда и достигшему кульминации во второй день. Сейчас, когда я пишу эти заметки, передо мной лежат длинные статьи из газеты «Ланкастер Уикли» с подробным изложением событий, но мне придется ограничиться лишь кратким изложением всех событий вплоть до того момента, когда вечером первого дня показания мисс Фрэнсис Мортон пролили на дело совершенно новый свет.

Представлявший сторону обвинения мистер Порлок Карр изложил факты с присущим ему мастерством, и по мере рассмотрения улик становилось все более ясным, насколько трудная задача стояла перед адвокатом мистером Хамфри. Несколько свидетелей под присягой сообщили, что собственными ушами слышали, как молодой сквайр, не стесняясь в выражениях, угрожал доктору расправой за якобы дурное обращение с сестрой. Миссис Мэддинг — тоже под присягой — повторила собственные показания насчет позднего визита подозреваемого к убитому, а еще