полиэтиленовый пакет вместе с ростбифом из столовой, возвращался в офис, наливал себе бокал и размышлял о своей новой работе.

«В этом здании будто особый газ, – любил говорить Барри Холланд, главный редактор русской службы, бывший военный переводчик и начальник Игоря в 1980 году, когда он только начал там работать. – Невидимый, но очень активный. Это особая атмосфера или, если хотите, этос сбалансированной точки зрения». Именно этот «газ» заставлял политизированных коллег Игоря буквально лезть на стенку из-за того, сколько эфирного времени Всемирная служба выделяла для представителей диктаторских режимов. «Если бы вам представился шанс взять интервью у Христа, то вы бы дали столько же времени и дьяволу», – упрекнул Холланда один из коллег Игоря. «Разумеется, – ответил Холланд, – но я бы сделал так, чтобы за Христом осталось последнее слово».

Этот «газ» был средством завоевания доверия. Великобритания хотела закрепить за собой имидж надежной страны за счет репутации BBC, основанной на тройственном принципе: «точность, беспристрастность и честность», и пропагандировать то, что основатель Службы лорд Рейт называл «британскими ценностями»: «благоразумие, демократию и дискуссии». Предполагалось, что в результате Британией будут восхищаться по всему миру. В отличие от остальных подразделений BBC, Всемирная служба финансировалась за счет гранта министерства иностранных дел ее величества. Она существовала, чтобы «служить национальным интересам» (что, как настаивал каждый редактор, вовсе не было синонимом «интересов правительства»).

Первым заданием Игоря после приезда стал перевод рассказов классических английских писателей о том, как в Англии празднуется Рождество. Возможно, это соответствовало «национальным интересам», так как позволяло выстраивать контакты с советской аудиторией. Но почему, думал Игорь, в то время, когда в Советском Союзе правит бал цензура, они транслируют то, что и так знает каждый советский школьник? Он был не одинок в своем разочаровании. В начале 1980-х возникло новое поколение редакторов, устроивших на Службе собственную маленькую культурную революцию.

Игорь начал читать в своих программах книги и пьесы, неизвестные в Советском Союзе: любовные письма Джеймса Джойса, полные сексуальных намеков, немыслимых в радиотрансляциях поздней советской эпохи; «Последнюю ленту Крэппа» Сэмюэла Беккета (пьесу о человеке, которые маниакально себя записывает, а затем многократно слушает и комментирует свои собственные записи); «Аудиенцию» Вацлава Гавела (о диссиденте, которого убеждают шпионить за самим собой; Гавел слушал, как Игорь читал его пьесу по радио, отбывая тюремный срок в Чехословакии. В 1978 году он призвал людей не копировать официальный язык и ритуалы: именно постоянное повторение того, во что ты не веришь, разрушает личность. Вскоре после этого его посадили в тюрьму за «подрывную деятельность»).

Поначалу Игорь смотрел на радио с высот литературы. Теперь же он полностью втянулся в этот мир.

«Для большинства слушателей радио – это источник информации, – позже писал он. – Но какой информации? И тогда чем оно отличается от газеты или телеэкрана?»

Игорь создавал свои программы при помощи катушечных магнитофонов, на которых крутились магнитные ленты с записанными голосами. Редактирование такой ленты было мастерством: подобно стеклодуву, работающему с раскаленным стеклянным шаром, он лепил нужный ему звук.

«Я думаю, что истинный… смысл радио заключен в магии голоса, магии звука. И в этом смысле поэзия и радио живут в одной стихии – воздушной. Свободной».

Россия и Украина были физически отрезаны от остального мира; книги подвергались цензуре. Редкие телефонные звонки Игоря и Лины домой необходимо было заказывать через диспетчера за несколько часов, а спецслужбы внимательно слушали каждое слово. Но барьеры рушились, когда Игорь входил на студию BBC; ему казалось, что он летит сквозь цензуру:

«Герметически закупоренные стены радиостудий, пульты, отсутствие окон роднят радио с космическим кораблем. И только твой голос способен разомкнуть это замкнутое пространство. Я уверен, что многие слушатели, сидя у радио, совершают кругосветное, нет, космическое путешествие. Я сам маньяк путешествий: с волны на волну, с волны на волну».

Представителям поколения недавних советских эмигрантов казалось, что они знают, что именно нужно их аудитории. Зиновий Зиник делал программы о панках лондонского Ист-Сайда для советских слушателей, чьи представления о Лондоне застряли на литературе эдвардианской эпохи. Сева Новгородцев рассказывал о рок-группах, играющих хеви-метал, запрещенный в СССР, издеваясь над официальным советским языком: «Наши металлурги производят для народа множество видов металла: от грациозной искрометной бронзы до потрясающих чугунных чушек…»

Шоу Севы стало настоящим хитом. Всемирная служба получила невиданное количество писем от его фанатов из СССР, это был один из немногих способов для BBC замерить свою популярность за железным занавесом. Ведь, чтобы высказать свое восхищение, слушатели были готовы рискнуть тем, что их письма будут перехвачены КГБ. Советские газеты публиковали разгромные статьи о том, как Сева совращает советскую молодежь. Была созвана панель менеджеров BBC, чтобы оценить, достаточно ли Сева «беспристрастен». Весь игривый юмор терялся при переводе его текстов, и они начинали напоминать резкие антисоветские тирады. Большим боссам Всемирной службы это совсем не нравилось. Новый глава русской службы, сам тоже «реформатор», сказал, что обязательно что-то предпримет, а затем тихо позволил Севе и дальше заниматься своей хеви-металлической сатирой.

Возникшая в BBC комбинация «баланса» и абсурдистского театра, хеви-метала и «точности» конкурировала с советской системой вещания, которой совсем скоро предстояло испытать первые потрясения.

В углу отдела новостей BBC стоял телефакс, который каждые несколько часов пищал и выплевывал свежие сводки из пригородного дома неподалеку от Рэдинга. Там располагалась служба мониторинга BBC, где 80 профессиональных лингвистов слушали поток новостей советских СМИ на 42 языках, который транслировался так же плотно, как новости BBC. Обычный стиль «Радио Москва» был настолько официозным, что по сравнению с ним BBC звучало совершенно неформально. Советское радио выдавало тонны статистики с пленумов коммунистической партии об «успехах» Советской Экономики, о Безостановочном Марше Социализма по всему миру; дикторы говорили о неминуемом Объективном Научном Прогрессе Истории… Даже во время «активных мероприятий» (в терминологии КГБ) – кампаний по дезинформации, утверждавших, к примеру, что США изобрели СПИД в качестве оружия, – риторика отличалась типично советской серьезностью. Псевдоученые приводили псевдосвидетельства для придания дезинформации правдоподобия.

В 1983 году служба мониторинга BBC заметила нечто совершенно удивительное: диктор британской службы «Радио Москва» начал называть советских солдат, вторгшихся в Афганистан, «оккупантами» вместо официально принятого «ограниченного контингента» или «воинов-интернационалистов», помогающих «братскому народу Афганистана» [81]. Прежде ничем не примечательный диктор по имени Владимир Данчев совершил невообразимый поступок. Его моментально уволили с «Радио Москва» и отправили в психиатрическую лечебницу в Узбекистан. После падения Советского Союза он признался в том, что первый раз произнес слово «оккупанты» по оговорке, но, начав, уже не мог остановиться, пока не высказал все, что думал.

Личное «радиовосстание» Данчева стало