– Ты сказал, что у тебя два сокровища, – вспомнил Том.

Эбенезер Болгер достал из-под прилавка карточку с черной рамкой и показал ее приятелю.

Тот лишь покачал головой.

Эбенезер положил карточку обратно на прилавок.

– Одно неразрывно связано с другим.

– То есть?

– Видишь ли, – сказал Эбенезер Болгер, – второе сокровище – это мальчик.

– Мало ли на свете мальчиков, – заметил Том. – Бегают, суют носы куда не надо. Попадают в неприятности. Я их терпеть не могу.

– Этот парень как раз такого склада. Он одет в… В общем, сам увидишь. Это он нашел брошь.

Эбенезер Болгер снова поднял карточку за кончик и медленно помахал ею в воздухе, как будто пронося сквозь пламя воображаемой свечи.

– Вот свечка, чтобы ложе ночью осветить, – начал он.

– …Вот нож, чтобы голову твою срубить, – задумчиво закончил за него Том Хастингс. – Видишь ли, если ты позовешь человека по имени Джек, то потеряешь мальчика. А если ты лишишься мальчика, то не найдешь клад.

И приятели стали взвешивать достоинства и недостатки каждого из вариантов и гадать, стоит ли им отдать мальчика или лучше найти сокровище, которое в их воображении выросло до размеров пещеры, доверху заполненной драгоценностями. Пока они спорили, Эбенезер достал из-под прилавка бутылку джина и налил обоим по изрядной порции, чтобы отметить это событие.

Лизе быстро наскучила их болтовня, которая крутилась и крутилась вокруг одной темы, как карусель, и никак не заканчивалась. Ведьма вернулась в каморку. Бод стоял посреди комнаты, крепко зажмурив глаза и сжав кулаки. Лицо мальчика побагровело и перекосилось, как будто его мучила невыносимая зубная боль. Он изо всех сил пытался не дышать.

– Чем это ты тут занимаешься? – равнодушно спросила ведьма.

Бод открыл глаза и расслабился.

– Я пытаюсь совершить Исчезновение.

Лиза фыркнула.

– Попробуй еще раз.

Он попробовал, на этот раз ему удалось задержать дыхание еще дольше.

– Хватит, – сказала она, – а то лопнешь.

Бод глубоко вдохнул и кивнул.

– Не получается, – сказал он. – Может, ударить его камнем и убежать? – Камня под рукой не оказалось, и Бод взял пресс-папье из цветного стекла и взвесил его в руке, прикидывая, удастся ли ударить торговца достаточно сильно.

– Теперь их двое, – сказала Лиза. – Если сумеешь улизнуть от одного, второй тебя точно схватит. Они хотят, чтобы ты им показал, где нашел брошь. Собираются раскопать могилу и найти сокровище. – Она не сказала ему ни о другом варианте, ни о карточке с черной рамкой. Лиза укоризненно покачала головой. – Зачем вообще ты сделал такую глупость? Ты же знаешь законы, по которым живет кладбище. Искал приключений на свою голову?

Бод чувствовал себя полным ничтожеством.

– Я хотел сделать тебе надгробье, – виновато проговорил он. – Я решил, что это стоит много денег. Поэтому пошел к нему, чтобы продать брошь и на эти деньги купить камень.

Она не ответила.

– Ты сердишься на меня?

Ведьма покачала головой.

– Это первое доброе дело, которое кто-то сделал для меня за последние пять веков. – Она улыбнулась гоблинской улыбкой. – С чего это я должна сердиться? Кстати, что ты делаешь, когда пытаешься исчезнуть?

– Как учил мистер Пеннивос: «Я – пустой дверной проем, я – пустынная аллея, я – ничто. Глаза меня не видят, взгляды скользят сквозь меня». Но у меня никогда не получалось.

– Это потому, что ты – живой, – фыркнула Лиза. – Такое получается только у нас, у мертвых, ведь чтобы нас вообще увидеть, нужно сильно постараться. У людей такое никогда не получалось и не получится.

Она обхватила себя руками и стала покачиваться, как будто о чем-то споря с самой собой. Потом сказала:

– Ты сделал это из-за меня… Подойди ко мне, Некто Оуэнс.

Он сделал всего один шаг, настолько маленькой была комната, и ведьма положила ему на лоб холодную руку. Словно влажный шелковый шарф коснулся кожи.

– Пожалуй, – сказала она, – я отплачу тебе за добро.

Она что-то забормотала себе под нос, Бод не мог различить ни слова. Наконец отчетливо и громко проговорила:

Будь дыркой, будь ветром, будь прахом,

Будь ночью, мечтою, будь мраком,

Скользи, шевелись незримо,

Пусть люди проходят мимо.

Что-то огромное коснулось его, пробежало по телу с головы до ног. Бода пробрала дрожь. Волосы встали дыбом. Что-то изменилось.

– Что ты сделала? – спросил он.

– Просто протянула тебе руку помощи, – ответила она. – Ну и что, что я – мертвая, я же ведьма, если помнишь. Мы никогда не перестаем ими быть.

– Но…

– Заткнись, – сказала она. – Они возвращаются.

В скважине заскрипел ключ.

– Ну, разговорчивый ты наш, – сказал голос, которого Бод раньше не слышал. – Я уверен, мы с тобой подружимся. – И Том Хастингс распахнул дверь. Он встал в дверях, оглядел комнату и явно очень удивился. Хастингс был огромного роста, с ярко-рыжей шевелюрой и красным носом алкоголика.

– Эбенезер? По-моему, ты говорил, что он здесь.

– Точно, – подтвердил Болгер.

– Я тут никого не вижу.

Голова Болгера появилась из-за спины рыжеволосого. Он оглядел комнату.

– Прячется. – Он смотрел прямо на то место, где стоял Бод. – Прятаться бесполезно, – громко заявил Болгер. – Я вижу, что ты там, выходи.

Оба вошли в каморку, а Бод стоял между ними и вспоминал уроки мистера Пеннивоса. Он старался никак не реагировать и не двигаться. Он пропускал взгляды мужчин сквозь себя, как будто был абсолютно прозрачным.

– Ты пожалеешь, что не вышел, когда я тебя звал, – сказал Болгер и захлопнул дверь. – Значит, так, – проинструктировал он Тома Хастингса, – ты блокируешь дверь, чтобы он не вырвался.

Болгер медленно обошел каморку, заглядывая за кучи сваленных вещей, нагнулся и поискал мальчика под столом. Потом открыл створку посудного шкафа.

– Я тебя вижу! Выходи!

Лиза захихикала.

– Что это? – оглядываясь, спросил Том Хастингс.

– Я ничего не слышал, – удивился Эбенезер Болгер.

Лиза снова хихикнула, сложила губы трубочкой и подула. Сначала раздался свист, потом звук стал похож на завывание ветра. Лампочки, освещавшие каморку, начали мерцать и жужжать, а затем и вовсе выключились.

– Чертовы предохранители, – проворчал Эбенезер Болгер. – Ладно, пошли отсюда, мы просто теряем время.

Ключ снова звякнул в замке, Бод и Лиза остались в каморке.