– Лиза? – Голос Сайласа внезапно стал резким.

– Ведьма. С бедняцкого кладбища.

– Говоришь, она тебе помогла?

– Да. Она научила меня Исчезновению. Теперь я это умею.

Сайлас хмыкнул.

– Ты расскажешь мне обо всем, когда вернемся домой.

Бод молчал до тех пор, пока они не приземлились рядом с церковью. Они вошли внутрь, в пустынный зал, дождь хлынул с удвоенной силой, на огромных лужах вздулись пузыри.

Бод вытащил из кармана конверт с карточкой, обрамленной черной рамкой.

– Хм… мне показалось, что я должен отдать это тебе. Вернее, так решила Лиза.

Сайлас взглянул на конверт, потом открыл, достал карточку, рассмотрел ее, перевернул, прочитал инструкции, написанные рукой Эбенезера Болгера, в которых подробнейшим образом было описано, что делать с карточкой.

– Расскажи мне все, – велел Сайлас.

И Бод рассказал все, что смог припомнить о сегодняшнем дне. Когда он закончил, Сайлас задумчиво покачал головой.

– Я в опасности? – спросил Бод.

– Знаешь что, Некто Оуэнс, – ответил ему Сайлас. – Ты действительно в большой опасности. И тем не менее вопрос о твоем наказании за этот проступок я решил оставить на усмотрение твоих приемных родителей. Мне надо заняться этим.

Карточка с черной рамкой исчезла в недрах черного плаща, и Сайлас испарился.

Бод, накинув куртку на голову, поднялся по скользким ступенькам на холм, а потом спустился вниз, глубоко-глубоко и еще глубже.

Он кинул брошь к кинжалу и кубку.

– Вот, – сказал он. – Я отполировал ее. Теперь она красивая.

– ОН ВЕРНЕТСЯ, – едва уловимым, как дым, голосом прошептал с удовлетворением Черный Страж. – ОН ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЕТСЯ.

Ночь была долгой, но все-таки подошла к концу.

Сонный, но не теряющий осторожности Бод шел мимо могилы женщины с чудным именем мисс Либерти Карась. То, что она тратила, утрачено, то, что давала, осталось с ней навечно. Читатель, занимайся благотворительностью! Потом мимо последнего пристанища Гаррисона Вествуда, сельского пекаря, и его жен, Марион и Джоан, к бедняцкому кладбищу. Мистер и миссис Оуэнс почили в бозе за несколько столетий до того, как было решено, что бить детей непедагогично, поэтому, к несчастью, мистер Оуэнс сделал то, что считал своим долгом. Мягкое место Бода болело весьма чувствительно. И все-таки тревога на лице миссис Оуэнс расстроила Бода гораздо сильнее, чем телесное наказание.

Он подошел к железной ограде бедняцкого кладбища и пролез сквозь прутья.

– Эй! – позвал он. Но ответа не было. В кустах боярышника тоже ничего не шелохнулось. – Надеюсь, у тебя не было неприятностей из-за меня?

Ничего.

Бод переоделся – ему было гораздо удобнее в своей серой одежде из развевающихся лоскутков, – но оставил себе куртку. Ему очень понравились карманы.

Из будки он прихватил еще небольшую ручную косу, висевшую на стене. С ее помощью он расчищал себе дорогу в зарослях сорняков.

Мальчик достал из кармана большое пресс-папье, переливающееся всеми цветами радуги, тюбик и кисточку.

Макнув кисточку в коричневую краску, он написал на поверхности пресс-папье две большие буквы:

Е Х

И под ними:

Мы не забудем

Уже почти рассвело. Скоро нужно ложиться спать. Какое-то время ему придется ложиться вовремя. Так будет разумнее.

Бод положил пресс-папье на землю, которую очистил от сорняков, туда, где, по его мнению, должна была находиться голова девушки, и, бросив последний взгляд на результаты своего труда, скользнул сквозь прутья и, уже не заботясь об осторожности, стал подниматься по холму.

– Неплохо, – сказал чей-то едва слышный голос у него за спиной. – Совсем неплохо.

Бод оглянулся, но сзади никого не было.

Коснись деревянной калитки в невиданной белой стене.

Знай – отопрется задвижка только тогда,

Когда ты ее учтиво об этом попросишь.

Войди.

Пройди по тропинке.

На двери, в зеленый окрашенной, висит молоток, —

Ручка из красной меди

В виде головки тролля.

Не тронь! Этот тролль тебе пальцы откусит.

По дому иди не спеша.

Ничего не касайся.

Не ешь ничего.

Однако

Ежели ктото иль чтото скажет тебе,

Что страдает от голода, – накорми.

Ежели скажет, что грязен, —

Помой хорошенько.

Ежели будет кричать, что страдает, —

Любою ценою

Боль его облегчи.

Как выйдешь из задней двери – в прекрасный сад попадешь.

Из сада ясно уже увидишь пущу лесную.

Колодец глубокий – прыгай! – укажет тебе путь

В Царство Зимы, а за ним

Лежат уж земли иные.

Ежели трижды ты обернешься —

Вернешься домой невозбранно.

В этом, поверь, нет стыда. Я над тобою

Смеяться не стану.

Но коли пройдешь через сад и направишься в лес,

Помни – деревья там стары, и из подлеска

Чьи-то глаза за тобою

Станут следить непрестанно.

Под дубом корявым, возможно, сидит старуха.

Если старуха о чемто тебя попросит —

Исполни послушно.

Она тебе

Путь к замку укажет, а в замке

Томятся три юных принцессы.

Меньшой – прекраснейшей – не доверяй.

Иди без оглядки.

На тихой поляне за замком

Двенадцать месяцев

Пьют и поют вкруг костра,

Ноги свои у огня греют,

Травят веселые байки.

Вежлива с ними будь – и многим они помогут.

С ними наешься клубники в мороз январский!

Волкам доверяй, но в меру. Тут главное – не проболтаться,

Куда и зачем идешь.

А через реку ходит лодчонка,

Старик тебя перевезет.

(Пароль отчаянно прост —

Скажи старику,

Чтобы веслом он плеча твоего коснулся, —

И в лодку прыгай без страха.

Но не забудь – крикни эти слова,

Пока стоишь в отдаленье!)

Если орел подарит тебе перо из крыла своего, —

Спрячь и храни.

Не смей позабыть – великаны спят очень чутко,

А ведьм терзает мучительный, вечный голод.