Что до Анжело – все четверо из отряда Райнера как-то сошлись на том, что он куда-то сам по себе убежал; всем в лагере, даже самым непосвященным, было понятно, что от правды подобная версия несказанно далека. Но осознание этого отнюдь не повлекло за собой расследования – у лагеря, вернувшегося к обыденному состоянию, были и другие, более насущные хлопоты помимо тех, что связаны с выяснением судьбы, постигшей Анжело.

Что бы эти люди сказали, если бы узнали, что на самом деле с ним стало, – неизвестно. Скорее всего, они не поверили бы, отказались бы верить, сочли бы все дурной шуткой. А может, разгневались бы – как порой бывает с людьми, что сталкиваются с чем-то необъяснимым и будто бы расстраиваются, что Вселенная имеет дерзость подсовывать им под нос нечто за гранью их повседневного понимания.

XVIII

Вряд ли кто-то из мужчин, вышедших из лагеря – не считая, само собой, Райнера, – мог выстроить мало-мальски вразумительный прогноз касательно того, что ждало их впереди. Быть может, Итало о чем-то догадывался, но вот Якоба жизнь определенно не готовила ко всему тому, что предстояло ему пережить ночью. Надо думать, так же дело обстояло и с Анжело, и с Андреа. Первая часть их путешествия не намекала на что-то необычное – ночь была теплой, воздух звенел от обилия голодной до крови путников мошкары и мягко шуршал крыльями летучих мышей, голодных до мошкары. Луна шла на убыль, но давала достаточно света, чтобы мужчины могли пройти по дороге к Станции и особняку Дорта. По обе стороны от них раскинулась опустошенная долина реки Эсопус. Работы по подготовке плотины не стояли на месте; претворялись в жизнь и прочие детали плана. Всякий участок земли, коему надлежало стать затопленным, должен был быть очищен от всего, что могло загрязнить воду. Дома, амбары, лавки, школы и церкви – всему этому суждено было исчезнуть тем или иным путем: либо переместиться куда-то, если хозяин мог позволить себе такую авантюру, либо сгореть. То же самое касалось и растительности, от самого высокого дерева до мелкого сорняка; все нужно было удалить с корнями. Все до единой могилы надлежало вскрыть, обитателей земли – извлечь, поместить в новый сосновый гроб и захоронить где-то еще. Всё, чему позволили остаться, – каменные фундаменты нескольких домов. Место уподобилось полям сражений во Франции и Бельгии времен Первой мировой – практически тот же вымаранный ландшафт; поправка лишь на то, что опустошение военных пейзажей куда более хаотично. Посреди поля брани еще можно встретить редкую нетронутую яблоню – быть может, даже ветви ее будут отягощены плодами. Методичное и неустанное уничтожение долины не позволяло себе таких промахов.

Мужчины могут судить о том, как далеко отошли от лагеря, по состоянию своего окружения и по стадиям расчистки. По подсчетам Якоба, они были уже примерно на полпути к нужному месту, когда Итало вдруг произнес:

– Слушай.

Сомнений насчет того, к кому он обращался, не было.

– Слушаю, – откликнулся Райнер.

– Когда Хелен сказала, что ее хозяин – рыбак, ты больше ничего не стал уточнять.

Райнер промолчал.

– Значит ли это, – продолжил Итало, – что ты знаешь его?

– Нет, – ответил Райнер.

– Но ты знаешь о нем.

– Да. Не так уж много, но знаю.

– Но откуда?

– Ты же знаешь, где Гамбург, так? На севере Германии. Это портовый город, туда самый разный люд прибывает. Его возраст исчисляется столетиями. На исходе шестнадцатого века в Гамбурге обосновался человек по имени Генрих Хунрат. Он – ученый.

– Это его ты зовешь Рыбаком? – спросил Итало.

– Нет, – покачал головой Райнер. – Хунрат был всего лишь заинтересован в алхимии и магии. Он желал выяснить, может ли человек практиковать магию и быть притом честным христианином. Он искал точки соприкосновения магии и веры. В ходе своих изысканий он собрал замечательную библиотеку. У него был целый дом редких книг, многие из которых прибыли из дальних стран, – таково было одно из преимуществ жизни близ действующего морского порта. Не думаю, что названия этих книг много скажут вам, но одна из них, что называлась «Тайное слово Осириса», была настоящей жемчужиной коллекции, очень-очень древней. Так вот, однажды в дверь Хунрата постучался некий молодой человек – он выглядел бы молодым, если бы не жутко старые глаза. Гость заявил, что прибыл обучаться у Хунрата, на что тот ответил, что больше не заинтересован в менторстве – дел у него и так невпроворот. Но юноша с глазами старца был настойчив. Он сказал, что знает об исследованиях Хунрата в области магии и может много чем с ним поделиться. В конце концов Хунрат сдался и позволил юноше остаться на учебу – неизвестно, из-за того ли, что тот подтвердил свои слова об уникальном знании, или просто из страха перед тем, что тот растреплет на всю округу, чем на самом деле старый ученый занимается. Гамбург славился своей терпимостью, но и у нее в ту пору существовал предел. Всегда есть пределы – границы, за которые пытливому уму не заступать лучше, так как последствия могут быть… серьезными.

– Оно и видно, – хмыкнул Итало. – Так этот юноша с глазами старца – Рыбак? У него есть какое-то имя?

– Нет, – сказал Райнер. – По крайней мере Хунрат нигде его не записал. Во всех его записях гость фигурировал просто как «мой юный друг», а однажды ученый назвал его «мой юный венгр».

– Венгр? – переспросил Итало.

Райнер кивнул.

– Юноша прибыл из Будапешта – в то время город был под пято́й у турок. Он жил там с женой и детьми. Венгры все время вели войну с турками, дабы изгнать их из страны, и семья того юноши была втянута в это. Его жена была турчанкой, дочерью купца, что следовал за турецкой армией вплоть до самого Будапешта. Юноша думал, что, если не будет мозолить никому глаза, его с семьей оставят в покое. Но он ошибся. Точные обстоятельства Хунрату были неведомы, но жену и детей несчастного предали мечу венгерские солдаты. Он и сам схлопотал, но каким-то чудом выжил. Похоронив семью, он бежал на запад, в Вену. Из Вены отправился на север – сначала в Прагу, затем через Эльбу в Дрезден, потом в Магдебург, Виттенберг, Гамбург. Во всех этих попутных городах и маленьких деревеньках меж них он искал людей, подобных Генриху Хунрату.

– Волшебников, – промолвил Итало.

– Ученых, – поправил Райнер, – с похожими интересами.

– Так почему же его прозвали Рыбаком? – спросил Якоб.

Райнер поморщился – ему не по душе было, что историю торопили.

– Потому что он возжелал поймать чудовище великой силы, – все же сказал он.

– Ты о дьяволе толкуешь? – нахмурился Итало.

– Нет, – покачал головой Райнер. – Не о нем. Древние египтяне величали это существо «Апофеоз, змей мрака, хаоса и слез». – Во взглядах спутников сквозило непонимание, и Райнер, вздохнув, пояснил: – В Писании оно фигурирует под именем Левиафан.

– Я думал, речь о дьяволе, – сказал Андреа.

– Дьявол тут ни при чем, – отмахнулся Райнер. – Помните, как Бог создал Землю? Сначала была одна лишь вода, и из нее он поднял твердь. Так вот, Левиафан в ту пору уже плавал в этой воде.