Вандора… Да почему я все время тебя вспоминаю?

– Ох-ох! Но как же радостно моему сердцу, что с тобою ничего не стряслось!

Я расхохотался.

– Ох, Франног! Я считаю! На сегодня – восьмая неудача! А вы дрыхли будь здоров! Я заходил, ел, пил, ушиб локоть о печку, помянул Ахарра, а вы даже не почесались!

– Ох, ох! У меня так разболелась голова! А сейчас меня мутит, как во время качки. Алкоголь и несколько заклятий… В моем возрасте это так вредно… Нет-нет, не дергайся, со мною уже все хорошо! А что ты мастеришь, сын мой?

– Плот.

– Плот? Но зачем?

– Вы помните, я вчера обещал поставить паруса?

– Э-э… Да!

– Я погорячился. Сперва надо найти целый парус, или такие обрывки, которые можно сметать на живую нитку. Я не нашел. Пройдитесь по кораблю, загляните туда и сюда, авось вам повезет. Но между нами, Франног… корабль никуда не годится. Нет балласта, ни к черту весь такелаж. В шторм нас запросто может перевернуть кверху килем. Так что – я строю плот. Как видите, я мастер на все руки, хотя руки, сказать по правде, у меня всегда росли из другого места.

– Ох-ох-ох!

– Угу. В таких обстоятельствах я предпочту надежно связанный плот. Поставлю там навес, может, сооружу из ошметков маленький парус. Добро, что меркхары не тронули запасные весла – нам есть чем грести.

– Ну да, ну да… Но все же странно… странно мне…

– Что странно, рядовой матрос?

– Твои неудачи слишком мелкие… ой-ой, боюсь, что провидение копит силы для неудачи крупной!

В моей груди поднялась волна злости. Я закрыл глаза и посчитал до десяти. Злости поубавилось, а вот мурашки вновь принялись разгуливать по спине.

Нет уж, буду делать вид, что все нормально, все в порядке.

Большая неудача, ох ты черт!

– Кстати, матрос, вам будет задание отыскать киянку.

– Что-что?

– Это молот такой, деревянный. Как найдете, выбейте клинья из степса и обрушьте за борт фок-мачту. Работы на десять минут, справится с ней и ледащий. Ч-черт, я снова занозил палец!

Франног переменился в лице:

– Ой… Это же работа для нескольких дюжих мужчин! Пожалей мои седины! А если мачта упадет на меня? Кваэр…

Я рассмеялся невесело:

– Ну, ладно, ладно, нет на «Титькионе» киянки, да и мачту обрушивать не нужно, а то бы не отвертеться вам от работы. Вот вам задание: в каюте плотника осталась пара беседок. Пойдут на настил для плотика.

– Но… Моя спина… Мои седины, сынок! – Мудрец затряс рукавами халата, который полинял от вина; все узоры на нем теперь слились в одно большое сюрреалистическое полотно – там были и химеры, и пенные валы, и, кажется, удачно вписанная в общий фон репродукция картины селистианского живописца Семиндара «Амазонки похищают рыбаков вместе с уловом», оригинал которой я видел во дворце Барнаха.

Посмеиваясь, я в двух словах пояснил, что беседка – не более чем доска с проверченными для канатов дырами, сиденье для высотных работ на судне. Охая, Франног в два приема принес доски, прижимая каждую к груди, словно ребенка.

Некоторое время он, прикрывшись от солнца ладонью, наблюдал, как я, матюгаясь, пилю дерево и стравливаю разорванные канаты. Я же раздумывал над очередной вендеттой старому чародею: так, слегка помотылять ему нервишки, чтобы не расслаблялся. К сожалению, кваэр связал мне руки, и я просто не мог сделать чего-то более серьезного – например, подбить мудрецу глаз.

– А как ты спустишь его на воду, сынок? Плот выглядит… обширным.

– Я мастерю остов. Потом привяжу канаты, перекину их через гик грот-мачты, поднатужусь… Я уж его подниму как-нибудь, а вот вы – вы выведете его за борт и обрежете канаты. Сумеете?

– Я… э-э… я думаю, да.

– Придется суметь, дорогой мой рядовой матрос! Веса, думаю, будет всего пудов пятнадцать. Ну, дальше проще – на воде я его доделаю, вы будете спускать мне подручный материал – видите, я его готовлю? Плохо, что гвоздей нет… Будем обходиться канатами.

– Милосердный Шахнар! Погоди, погоди! У меня есть идея!

– Угу.

– Я попытаюсь вызвать демона из Нижних Аспектов нашего мира!

– На кой? – Выпятив щетинистый, похожий на булыжник подбородок, я сосредоточенно пытался срастить два разновеликих каната. Получалось плохо. Все-таки сухопутный я человек, что ни говори! Вернее – давненько не посещал яхт-клуб!

– Если подселить его в корпус «Выстрела», судно будет двигаться по нашей воле! В любую сторону!

– Во-первых, не «Выстрел», а «Титькион обширный». Во-вторых, про демона вы уже говорили, да я решил – что блажите. В-третьих… неужели правда?

– О да! Но только кратковременно. День, может быть, два. Потом заклятие ослабнет. – Я согласно кивнул: угу, день, два… Старый портач! – И демон улизнет, оставив напоследок… Ну, обычно они оставляют кучу навоза и серную вонь. Здесь специфика… Наша реальность подвергает их метаболизм жестоким испытаниям, и экскреция перед возвращением в свой мир демону просто необходима!

Ножовка завязла в древесине:

– Кгм!

– Но пока он в нашей власти, судно будет двигаться с небольшой, но постоянной скоростью непрерывно!

Кончик моего тюрбана колыхнулся. Утопающий хватается за соломинку, верно?

– Матрос Франног – повышаю вас до боцмана!

* * *

– Нужна свежая кровь. А лучше – мелкая жертва!

Мы взобрались на ют. Здесь, как уверил меня Франног, было самое удачное место для провидения ритуала. Старый чародей некоторое время созерцал пиршество акул и физитеров, затем, помянув Шахнара, склонился над палубой. Пришептывая на чудном языке, он украсил просмоленные доски волнистой пентаграммой; нож он держал в кулаке и действовал им, как скребком. Затем встал – прямой, осанистый, лицо суровое и властное, как у государя Селистии Барнаха Пятого, когда тот не закладывает за воротник. Глаза – черные озера: зрачок растянут во всю радужку.

Низкий и хриплый чужой голос торжественно изрек:

– Нужна свежая кровь. А лучше – мелкая жертва!

– Таракан сгодится?

– Ты насмешничаешь!

– Я? Ничуть не бывало! Где я вам найду жертву на пустом корабле? И какую жертву, хотелось бы знать?

– Кролика, птичку!

– Птичку? Птичку – жалко. Да и где я вам отыщу птичку на судне? Мы всех кур поели еще до пиратского налета!

Мудрец гневно тряхнул бородой:

– Не смотри на меня так! Магия жестока! Многие, да, многие заклятия требуют энергии витальности!

Я поправил тюрбан, который налез на глаза.