– Оооооуууууу!

– Шахнар, милосердный боже, помоги нам! – пискнул Франног, его лицо сморщилось, как печеное яблоко. – Это призрак, это Барнах! Ты ведь помнишь легенду – он всегда стонет, предупреждая о шторме!

Подтверждая его слова, со стороны «Элимината» донесся новый вопль, от которого у меня потемнело в глазах:

– Уууууууааааааа!

Я засомневался, что стон – обычный предвестник шторма. Пульсирующий и высокий, стон звучал как явная угроза, он сам был оружием, сковывая меня болезненной дрожью.

Мудрец закричал гугниво и жалобно:

– Сын мой, мне страшно!

Я свирепо ощерился (хотя мне было куда страшнее):

– Не поджимайте хвост, старая вешалка! Мощней гребки, иначе нас развернет! Черт, ну нельзя так слабосильно! Нас уже разворачивает!

Взвизг призрака прозвучал как издевка:

– Йааааааааа!

– Гребите быстрей! Франног, ей-богу, я вас сейчас веслом огрею!

– Пых… ха-а-а… Я гребу, я гребу, сын мой! Но это огромное… тяжелое весло… Но я стараюсь, я гребу!

– Что? Это разве гребки? Вы спите! Нас снова разворачивает бортом к «Элиминату»!

– Уаааааа!

По моей обнаженной спине пробежали мурашки.

– Вот сукин кот! Что он все орет, как на пожаре? Аргх! Не думаю, что он помнит о том, кто он есть… кем он был. Бывают полоумные призраки?

– Призраки… бывают… всякие… Пых… хаа-аа…

– Уууууааааа! Уууууаааа! Уууууаааа!

– Он утащит наши души на дно?

– Не исключено и такое!.. Я… мне страшно! Я буду кричать! Аа-а-а-а!

– Уууууааааа!

– Не подпевайте призраку, старый дурак!

– Ууууаааааа!

Я обернулся: «Элиминат», немного отстав, поворачивал, намерившись теперь зайти с левого борта «купца».

Хо, неудачи!

Ох, неудачи!!!

Есть ли смысл бороться, если моя судьба предопределена заклятием? Фигушки, сказали заюшки, я буду драться до конца – из вредности буду. Хоть мне и страшно до вопля, хоть руки и ноги отказываются повиноваться, хоть мой Ктулху снова уселся в сортире и ждет, когда Франнога хватит карачун.

Я выругался и начал грести в обратную сторону, на языке матросов – «табанить», чтобы «Выстрел» развернуло кормой к «Элиминату». Поворачиваясь, «Выстрел» угодил под боковую волну, но для его пустой скорлупы это было пока не опасно.

По палубе забарабанили первые капли дождя, и новый вопль призрака, отразившись от низких туч, пронзил меня раскаленными иглами – сотней или двумя, я не считал.

Предупреждает о шторме? Стонами предупреждает о шторме? Черта с два он предупреждает, этот малохольный призрак!

Я бросил взгляд за спину. Да елки… Все старания впустую: флагман, вильнув, снова заходил с правой стороны, только теперь по чуть меньшей дуге. За пеленой дождя казалось, что все три его мачты изгибаются, словно щупальца.

Сотня метров еще…

Призрачный корабль развернулся осклизлым боком, и я увидел…

Я ахнул. Отпустил весло и выругался по-русски.

Никого.

Маслянисто блестящая, испещренная ровными рядами дыр, похожих на дыхальца насекомых, палуба флагмана была пуста.

Я стряхнул с лица теплую влагу.

Где же Барнах? Где эта бестия? Я-то думал, это он вопит у мачты, как Паваротти!

Раздался новый стонущий вопль, от которого чуть не лопнули барабанные перепонки.

И еще вопль, поверх громового раската!

И еще.

И еще. И еще. И еще.

Множество горестных воплей слились в один: он перекрыл рокот грома и звучал не переставая.

Высокая нота, взятая тремя сотнями кастратов…

Звуковая волна пронзила тело, казалось, ее вибрации отделяют мясо от костей, высверливают мозг, выдавливают глаза. (Да, знаю, описание не очень аппетитное, но и ситуация не детская.)

Вопль тысячи кошек, с которых заживо снимают шкуру…

Франног оставил весло и бросился ко мне, что-то крича.

Стон мириада грешников…

Я осел на колени, жадно глотая воздух. Веселенькое дельце! Так и околеть недолго!

Мудрец бухнулся рядом. Его глаза набрякли кровяными жилками и в буквальном смысле вылезали из орбит.

– Фр… Фран…

И вопль прекратился – будто сдернули с шеи тугую петлю.

Я обессиленно встал, помог подняться Франногу. Ветер крепчал с каждой минутой, но «Элиминат» упорно шел к своей цели. Я учуял запашок: флагман вонял, как протухший на солнце кит, будто доски его обшивки, его мачты были когда-то живой плотью, которая давненько начала гнить. Теперь уже совершенно отчетливо, даже сквозь пелену дождя, я различил, как судорожно изгибаются мачты, как по осклизлым, в наплывах коричневато-зеленых ракушек бортам проходит едва заметная перистальтическая дрожь.

Новый стон бросил мудреца на колени; я устоял, вцепившись в планшир.

Кричала, распялив чувственный пухлогубый рот, кариатида. По-волчьи выли шпигаты. Бесновато визжали дыры-дыхальца. Вопили щупальца-мачты. Стонала, открыв гниющую утробу, пасть трюма.

Внезапно вопль перешагнул порог человеческого слуха, и сразу стало как будто легче.

А огни корабля спокойно мерцали. Три сотни зеленых глаз…

Когда бесконечный вопль смолк, точно призрак захлебнулся собственным гневом, я заорал, держась за борт побелевшими пальцами:

– Франног, я просек фишку! Барнаха нет у мачты! Он… Вы можете мне поверить? Он и есть корабль!

Мудрец протянул руку, поднялся с моей помощью и сказал быстро и звонко, без паники и старческого дребезжания:

– Я понял это прежде тебя. Вой и стоны, и никого у мачты… Это вэйрок. Редкая тварь. Она появляется, когда человек… отвергнув все человеческое ради неутоленной жажды мщения, обращается в призрака и сродняется с местом своей насильственной смерти. Вэйрок поглотит «Выстрел» и нас заодно, как поглотил не одну сотню душ и не одно судно. Он одержим голодом и ненавистью к людям. Все время ему нужна наша энергия…

– Энергия? Да пусть поцелует в жопу мою бабушку!

– Говорят также, что истинный вэйрок лишь канал связи между нашей реальностью и тем первородным хаосом, который обычно называют адом.

– Да ну нафиг! Сказочки у вас, на ночь глядя!

Сверкало и громыхало уже над самой головой, дождь усилился, скрыв надвигающийся корабль жемчужно-серой стеной. Она да близкий гром заглушили стоны вэйрока, стало чуточку легче, по крайней мере, очередной вопль не вынимал душу и не бросал на колени.