Мудрец придушенно ахнул:

– Так это он! О Шахнар! Так значит… о Барнахе… Это правда!

Мой пульс зачастил еще сильней. «Элиминат» был флагманом Барнаха Четвертого, того самого селистианского короля-горемыки, что попал в плен к пиратам Меркхара и был отпущен «поплавать» перед штормом привязанным к мачте. С тех пор корабль видели только в образе призрака, ну и Барнаха, разумеется, тоже.

Чертова байка для впечатлительных матросов! А ведь правдой оказалась!

Франног привстал, пихнув меня локтем.

– Он является перед штормом и стонет! Ох, ох! Моряки боятся его пуще кракена! Где же он? Где призрак Барнаха? Я не могу его разглядеть!

– Его привязали к грот-мачте, если легенды не брешут. Как меня, прямо. От нас его заслоняют носовая надстройка и фок-мачта. Да вы не беспокойтесь, сейчас корабль подплывет, и вы сможете с ним познакомиться.

– О рок! О злая судьба! Что ты такое плетешь? Я не хочу с ним знакомиться!

– Хм. Резонно. Однако я знаю Барнаха Пятого, так? Поскольку состою в его гвардии, сопровождаю на приемах, разве что сопельки ему не вытираю.

– Так, и что?

– А то, что этот призрак – Барнах Четвертый, его папа.

– Ну и что же из этого, дубоголовый ты олух?

– Кгм! Ну, я и подумал: может, он просто хочет узнать насчет сына. Опять же, последние дворцовые сплетни. Политические новости, плюс виды на урожай бобовых…

Замри, картинка! Да, да, девочки и мальчики, я знаю, что вы подумали – да этот придурок стебется напропалую, а тут такое! Хочу вам заметить следующее: чем мне страшнее, чем сильнее из меня льются шутки. Форма защиты, бегства от страха – у каждого она своя. У меня – это шутки юмора. Ибо мне, черт подери, мне ОЧЕНЬ СТРАШНО!!!

Франног метнул в меня убийственный взгляд и сказал быстро и несколько истерично:

– Не желаю я с ним знакомиться!

Я сумрачно хмыкнул:

– Здесь наши желания совпадают. А резня на «Выстреле»? Может, это она его привлекла? Я выкинул трупы – уж не нашел ли он нас… по этой дорожке?

– Шахнар, к чему гадать впустую? Призраки всегда там, где кровь и смерть! Но все же… Это твоя неудачливость, скорее всего.

– Драхл! А вы можете его… ну, как это называется?.. Вытурить? Изгнать? Экзо… Эзема, что ли? Устроить призраку экзему?

Франног бессильно сгорбился, лицо его посерело.

– Увы! Обряд экзорцизма долог и никогда мне не удавался. Я очень слабый чародей, сколько раз повторять? Да и потом – призрак великоват. Чтобы его изгнать, потребуется отряд экзорцистов.

Тучи вроде поднажали: чернильное пятно нависло над облачным валом, будто торопясь успеть за призраком монаршего корабля. Зарницы сверкали еще вдалеке, осеняя непроглядный горизонт вспышками серебряного света (иногда я умею излагать свои мысли красиво, в основном, чтобы поймать на удочку мнимой красивости девушек, ну, а кроме того – вы же помните: пафос в этом мире присутствует в речах, как глутамат натрия в земной пище); гром отзывался дальним рокотом. Начал задувать ветер, зыбь, которую гнал впереди себя шторм, все ощутимей раскачивала корабль. И это было плохо, очень плохо, поскольку у нас не было ни руля, ни балласта.

– Весело. А какие еще средства есть против призраков?

– Не могу сообразить, прости! Я растерян и испуган… сильно испуган! Может быть, оберег, амулет – но на это нужно много времени!

– Совсем уж весело. – Я сдвинул тюрбан на левое ухо. Интуитивная уверенность в том, что от этого призрака надо держаться подальше, не покидала ни на минуту. – Жаль, нет парусов – мы могли бы удрать… Плывет он достаточно медленно…

– Им движут тайные силы!

– Не знаю насчет сил, но я не представляю, что нам делать с призраком. Грядет шторм. Буря, возможно, повернет Барнаха вспять, но что-то мне сомнительно. А вот нас она точно перевернет. Но на случай бури я кое-что придумал.

– Что? Что ты придумал, сынок?

– Плавучий якорь.

– Что-что?

– Объясню потом. Якорь не панацея, но оставляет маленький шанс уцелеть.

– О небо, смотри – «Элиминат» нас обходит!

– Он намерен зайти с правой стороны. Черт… Вот что: нам придется разворачиваться, чтобы эта сволочь не подвалила к нашей малютке с борта! Пусть уж лучше впишется в корму – у нашей девчонки она большая. Грести-то вы сможете?

– Что ты предлагаешь?

– У нас есть весла – будем рулить ими с борта, черт, нас уже начинает болтать и разворачивать… Точнее вы будете рулить, а я начну мастерить плавучий якорь. Иначе – нам крышка. Шторм нас опрокинет. А призрак – ну, понадеемся, что он попугает и исчезнет. Так вы сможете грести?

– Да, – пересиливая дрожь, отозвался мудрец. – Я постараюсь. Постараюсь грести. Но… ты уверен, что я смогу развернуть корабль?

– Легко. Корабль наш – пустышка. Но, конечно, придется попотеть. – Поглядев на небо (солнце подернулось кисеей и уже не жарило как окаянное), я ухмыльнулся: – От шторма нам все равно не уйти.

* * *

– Оно не прозелает! О горькая судьбина! Оно не прозелает! Что ты стоишь как дурак?

Я не сразу понял, что означает это страшное слово.

– Что?

– Оно не прозелает, говорю тебе!

Некоторые вещи, очевидные для меня, были непонятны Франногу: престарелый аскет, пыхтя и раскрасневшись от надсады, пытался затолкнуть тяжеленное весло в шпигат широким концом, и оно, естественно, не пролезало в отверстие, предназначенное для слива забортной воды.

– Цыц! Пролезет, если сунете его в гребной порт, незрячий ишак! Три шага вперед, вон уключина!

– Ай-ай-ай!

– Скорей! С вами ума решишься, старый крот! Молитесь, чтобы не налетел шквал: нас опрокинет, и пикнуть не успеем!

Флагман Барнаха заходил с правого борта «Выстрела», как громадная остроклювая птица (как вам метафора, а?). Метров семьсот. Нет, меньше. Уже меньше.

Наша посудина помаленьку начинала крутиться на месте – слепая игрушка ветра и волн.

Я посмотрел, как Франног вяло ворочает в уключине веслом, и выругался: придется отложить постройку плавучего якоря. Слабосильный мудрец не может самостоятельно развернуть корабль тылом к «Элиминату»!

Я схватил второе весло и сунул в гребной порт.

– Приналяжем! Шире гребок, резче амплитуда, или как там оно!

«Выстрел» заскрипел, разворачиваясь. Нам приходилось работать веслами изо всех сил – легкий корабль норовили развернуть и ветер, и крепнущие волны.

Дымчатый край индиговой тучи захлестнул солнце, и ветер сразу усилился, сбив с моей головы тюрбан. Палуба закачалась. Ругательство (наше простое, русское) застряло у меня в глотке, ибо в этот миг над водами Срединного моря пронесся горький стон, способный ужаснуть богов (а вот вам еще метафора, красивей предыдущей):