Узнав о первом убийстве на острове, месье Пикар едва не заболел, когда случилось второе, он надел траур. О недавнем покушении подчиненные ему просто не сообщили, дабы пожалеть ранимое сердце своего начальника.

После беседы с мадам Крюгер был немедленно вызван инспектор Бальзак, и в присутствии гостьи ему был учинен строжайший разнос, в результате чего инспектор после долгого и упорного сопротивления согласился отпустить на родину тех из фигурантов дела, кто может предоставить стопроцентное алиби на время обоих убийств. Но с условием, что данные лица обязуются не покидать территорию Евросоюза до окончания следствия, а также обязуются находиться по месту своего постоянного жительства, а в случае отъезда информировать о своей поездке местное отделение жандармерии.

Начальника жандармерии такие условия ужаснули своей варварской жестокостью, но инспектор Бальзак был тверд как гранит: или так, или никого не выпустит с острова до полного разбирательства. А если месье Пикар не удовлетворен работой инспектора, то последний немедленно подает в отставку. Пришлось согласиться. Ибо, во-первых, месье Пикар был удовлетворен, а во-вторых, в случае увольнения инспектора Бальзака поручить ведение этого сложного, запутанного дела было абсолютно некому.

Элла была довольна. Они с Гансом могут собирать чемоданы.

На яхте ее возвращения ждали с нетерпением, всем порядком надоело сидеть на Бора-Бора, и, что уж греха таить, общество друг друга им тоже опротивело.

Узнав об условиях получения индульгенции, все крепко задумались, и на лицах большинства из присутствующих появился явный и откровенный кисляк.

По здравом размышлении оказалось, что беспрепятственно покинуть яхту могут лишь Крюгеры, Ирина Яковлевна и Елена Сомова, но тут были некоторые сомнения.

– Не волнуйся, Игорек, – протрубила Ирина Яковлевна после подведения неутешительных итогов. – Я не брошу своего мальчика! – Она самоотверженно сверкнула глазами, отчего у Шульмана окончательно испортилось настроение, ибо перспектива отъезда любимой мамочки была для него компенсацией за необходимость сидеть здесь самому. Шансов отговорить ее от этой великой жертвы не было никаких. Уж он-то это знал. Чтобы легче было проглотить эту пилюлю, он плеснул себе изрядную порцию виски, которую тут же залпом и выпил.

Сомов и Веселов последовали примеру хозяина, поскольку легкомысленное поведение в ночь убийства злосчастного матроса лишило их шанса покинуть яхту немедленно. Беднягам не оставалось ничего другого, как оплакать эту потерю и мучиться дальше, изводя себя купаниями в прозрачно-голубом океане, ныряниями среди сказочно красивых рифов, вечеринками, гольфом и прочими ужасами богатой, сытой жизни. Татьяна, страдальчески закатив глаза, приняла двойную дозу успокоительного, а Инна с Семой отправились к себе бороться со стрессом привычным способом. Надо отметить, что Семен за время круиза здорово сбросил вес. Его округлая фигура лишилась своих плавных контуров, приобретя несвойственную ей угловатость.

Только Елена сидела в углу дивана, совершенно никак не реагируя на принесенное Эллой известие. Причина была исключительно проста: пока тянулось долгое ожидание фрау Крюгер, она успела так набраться, что уже минут двадцать, как тихо сопела в своем углу, заслонившись от мира огромными темными очками. Если бы кому-то на яхте было до несчастной хоть какое-то дело, ей давно уже поставили бы капельницу, чтобы вывести из запоя, ибо шансов, что Елена сможет самостоятельно справиться с зеленым змием, не было никаких.

– Инспектор! – немедленно вцепилась Юля в месье Бальзака, едва Шульман с компанией завели мотор катера. – Что у вас происходит? Почему вы отпускаете Крюгеров?

– Крюгеров отпускают? – безмерно удивился входящий в гостиную Василий. – Это еще что за новости?

Лицо инспектора помрачнело, он покаянно повесил голову и с чувством глубокой муки сообщил:

– Да. Я был вынужден пойти на эту меру под давлением начальства. – Жан-Поль бросил на Юлю по-собачьи тоскливый взгляд. – Мадам Крюгер была позавчера у начальника жандармерии и требовала ответить на вопрос, как долго ей придется сидеть на острове. Ее ждут дела, ребенок и прочее. Она права, я не могу бесконечно долго удерживать людей, не предъявляя им обвинения. Опуская подробности, могу сообщить, что я согласился отпустить всех, кто сможет предъявить мне стопроцентное алиби на время убийств. Таких оказалось всего трое. Крюгеры и мадам Шульман. Вернее, четверо, еще госпожа Сомова. Мадам Шульман отказалась покидать остров до тех пор, пока с ее сына не будут сняты все обвинения.

– Что значит только четверо? – искренне возмутилась Юлия. – А Василий?

– Формально господин Ползунов все еще находится под подозрением, потому как Андре Эстебан погиб раньше, чем успел дать показания, – извиняющимся тоном робко проговорил инспектор и торопливо добавил: – Но я, конечно же, абсолютно доверяю вашему свидетельству, мадам.

Добавил вовремя, потому что у него за спиной Василий стоял, уперев руки в квадратное мощное тело, и уже наливался розовым цветом, который у него очень быстро преобразуется в красный, а затем следует взрыв.

– Хотя, если говорить откровенно, – доверительно взглянул ей в глаза незадачливый воздыхатель, – вас, Жюли, тоже следовало бы включить в список подозреваемых.

Теперь цвет лица начал меняться у Юли, а Василий с насмешливым сожалением смотрел в спину инспектора.

– Ведь вы знали покойную, и на момент убийства у вас нет алиби. Но я изначально не включил вас в официальные отчеты и, думаю, совершенно незачем делать это теперь. – Он довольно улыбался, считая свое выступление чрезвычайно удачным.

Юля же, напротив, сочла его заявление просто оскорбительным.

– Значит, по-вашему, это я убила обоих? По-вашему, это я – главная преступница, и именно нас будут держать в заложниках на этом проклятом острове до скончания дней? – Сузив глаза, она сверлила горящим взором инспектора Бальзака, который совершенно не ожидал такого эффекта и теперь покрывался то белыми, то красными пятнами, словно не мог решить, какой цвет ему больше к лицу.

– Нет! Нет! Что вы! – залепетал он, резко дернувшись к краю кресла, так что Юле на минуту показалось, будто он сейчас падет перед ней на колени, но, увы, он остался сидеть на краешке кресла, молитвенно сложив руки и лепеча что-то в свое оправдание. Что тоже смотрелось довольно эффектно.

– Ну хорошо, – смилостивилась она, опускаясь обратно на подушки. – Теперь что касается Крюгеров. Это просто свинство. Мы тут сидим перед лицом постоянной угрозы быть убитыми, а они, белые и пушистые, отбывают. По-моему, это нечестно. – Юля сама не знала почему, но в ней вдруг проснулось острое, мстительное желание оставить их на острове. Вообще она была человеком не завистливым, не вредным и не противным и вполне была в состоянии порадоваться чужому счастью. Но вот радоваться за Эллу ей почему-то не хотелось. То ли разочарование в подруге было слишком сильно, хотя звучит это абсолютно по-детски. То ли новый образ Эллы вызвал в ней больше негативных чувств, чем Юля сама ожидала. Но ей вдруг ужасно захотелось оставить Эллу на Бора-Бора, вместе со всеми. В конце концов, из десяти человек, оставленных инспектором на острове, лишь один убийца, а остальные просто жертвы обстоятельств, и будет честно, если Крюгеры посидят с ними за компанию. И ведь какая напористая, предприимчивая, хитрая лиса. Съездила к начальнику полиции, лично побеседовала, а остальным этот простой ход и в голову не пришел. Впрочем, у нее же алиби.