– К сожалению, нет, – разочаровал ее Веселов, отрываясь от голубого экрана, по которому смотрел очередной матч. – На время обоих убийств у них железное алиби.

– А вдруг они его подстроили? – не сдавалась Инна.

– Вряд ли. В ночь убийства матроса Элла сидела в освещенном верхнем салоне и смотрела телик до половины четвертого, а Ганс в каюте храпел, – ответил ей Сомов.

– Елки! Бей! – завопил ни с того ни с сего Максим, напугав своим криком всех присутствующих.

– Кончай так орать, – обиженно обратился к нему Игорь, заливший рубашку мартини. – А ты откуда знаешь, что они делали? – обратился он уже к Сомову.

– Он знает, – пьяно усмехнулась Елена, глядя мужу в глаза.

– Помолчи, – строго оборвал ее Сергей, досадливо морщась.

– С чего это вдруг? Ведь это ты спишь с чужой женой, а не я, – продолжала, злобно ощерясь, Елена. – Впрочем, какая же она тебе чужая, у вас почти семья – ты, Элка и Ганс. Только он об этом не знает! – Она разразилась истерическим пьяным смехом, едва не упав со стула.

Сергей побледнел и пару секунд боролся с желанием врезать ей хорошенько, но потом здравый смысл возобладал, и, холодно проговорив: «Прошу нас извинить», он крепко взял жену за локоть и поволок к лестнице, под насмешливо-ехидными взглядами присутствующих, которые переглядывались у него за спиной, типа: «Смотри, смотри, что-то будет».

– Ну не день, а просто праздник какой-то! – разразился Шульман счастливым смехом. – Сперва Крюгеры, потом эти.

Со времени смерти Ирмы сам он был избавлен от подобных неловких сцен и теперь наслаждался, видя, как другие попадают в неудобные, щекотливые ситуации. Единственным человеком в салоне, не разделявшим его веселья, был Максим. Он сидел спиной к Шульману, и тот, к счастью, не видел лица Веселова, потому что оно отражало чувства настолько далекие от веселья, что даже у Шульмана, пожалуй, испортилось бы настроение.

– Ну, заварила ты кашу! – проговорил Василий, пугливо озираясь по сторонам, словно опасался, что Элла может выскочить из-за кустов с бейсбольной битой и довершить свое черное дело. – Шульман рассказывал, что их чуть ли не с трансфера сняли. Элла полдня у себя в каюте бушевала. Может, зря ты так? Ну улетели бы, и ладно. А?

Ползуновы сидели в ресторане у бассейна: Юле разрешили наконец ходить и выходить из бунгало, и она решила, что больше не будет есть в номере, он ей опостылел до коликов. Пока жена заказывала обед, Василий бегал на яхту, на разведку. И вот теперь, потный и несчастный, сидел напротив и без всякого аппетита ковырял свежайшую запеченную рыбу. Отсутствие у мужа аппетита было фактом тревожным, но Юля была так счастлива вырваться на свободу, что не особенно этим заморачивалась, наслаждаясь видами, запахами, человеческим обществом. И плевать она хотела на этих Крюгеров.

– Слушай, – вдруг вспомнила легкомысленная особа, – а почему ты мне раньше не рассказал, что Ганс не ловил с вами рыбу?

– Какую рыбу? – не сразу сообразил погруженный в свои думы Василий. – А, ты про тот день. Не знаю. А какая разница?

– Огромная. Мы же убийство расследуем, а ты факты скрываешь. – Юля нравоучительно ткнула в него вилкой.

– Да ничего я не скрываю. Полиция все знает. Она нас всех тогда часа по полтора допрашивала.

– А Веселов что делал, когда ты рыбу ловил? – вдруг ни с того ни с сего спросила Юля.

– Как что? Ловил. Потом ему голову напекло, и Шульман вызвал лодку, чтобы отвезти его обратно на яхту, – рассеянно ответил муж.

– Что? – Она так и выронила вилку. – Ты что говоришь? Ты почему молчал? – Обед тут же вылетел у Юли из головы. – Во сколько это было? Зачем он его возил? Рассказывай все живо, во всех подробностях!

– Ну что ты взвилась? – устало покачал головой Василий. – Какое это имеет теперь значение, если инспектор меня больше не подозревает?

– Это он так говорит, а официально с тебя подозрения до сих пор не сняты, – напомнила любящая супруга. – Выкладывай по-хорошему и со всеми подробностями, а то сейчас к Элле в гости отправлюсь, – сделав серьезное лицо, пригрозила Юля.

Василий безнадежно махнул рукой.

– Веселов забыл кепку, а солнце шпарит, сама знаешь. Ну, посидел на припеке часик, и готово. Сначала тошнить начало, резь в глазах, мы подумали – отравился. В любом случае надо было его домой везти. Шульман как хозяин поехал с ним, врача позвать, может, помочь чем.

– И во сколько это было?

– Около половины первого. Мы же на часы специально не смотрели. Но около того.

– А вы во сколько вернулись? – Юля нервно барабанила пальцами по столу.

– Около двух.

– Значит, до вашего возвращения любой из них чисто теоретически мог грохнуть Ирму? – уставилась она на мужа. – Так что же ты мне голову морочил, что ты у полиции единственный подозреваемый?

– Так если я до отъезда ее убил, какая разница кто когда на яхту вернулся? Остальные-то могли убить только позже! – постучал себе по лбу Василий.

– Позже, – постучала она ему по лбу тоже. – Это не очередь за пивом. Если ты, конечно, еще помнишь, что такое очередь.

Василий открыл рот, желая что-то возразить, но жена махнула рукой, чтобы не утруждался.

– Помолчи, мне надо подумать. К тому же я и так поняла, чего ты больше всего испугался – что ваш с Ирмой брак наружу выплывет. – Василий густо покраснел и стал жадно пить воду.

А Юле и вправду надо было хорошенько подумать, для этого вполне подойдет прогулка по тенистым аллеям в одиночестве. Она быстренько доела десерт и, велев Василию по пятам не ходить, отправилась бродить по территории.

В послеобеденное время на дорожках было пустынно и тихо, легкий бриз шевелил макушки пальм и листву на деревьях. Цветы, разогретые на солнышке, источали густые пряные ароматы, которые, смешиваясь с запахом моря, создавали неповторимый упоительный букет, присущий лишь этому острову.

Юля бесцельно шла по дорожке, иногда останавливаясь или присаживаясь на лавочку, и пыталась привести в порядок известные ей факты и наметить направления поиска. Разумнее было бы посидеть где-нибудь на террасе, но после четырех дней постельного режима хотелось прогуляться.

Начнем по порядку. Первый – Шульман. Он муж, его интерес самый понятный и примитивный – корысть. По времени он вполне успевает вернуться и убить Ирму. Надо только выяснить, что точно делал Игорь, прибыв на яхту. Юля остановилась, достала блокнотик и записала напротив фамилии Шульмана результаты своих глубоких размышлений. И в этот момент с оглушающим треском из густого цветущего кустарника, растущего вдоль дорожки, прямо на нее выскочил огромный гнедой конь, его мощный мускулистый круп взмыл над кустарником, заслонив собой все небо. Юля с жутким визгом бросилась на землю, сжавшись в полный ужаса комочек. Огромные подкованные копыта опустились в полуметре от нее и, сделав резкий мощный толчок, снова взвились в небо. Через секунду вокруг опять было пусто и тихо. Топот лошадиных копыт по свежей зеленой траве был уже не слышен. Юля продолжала сидеть, схватившись за живот и слушая удары собственного едва не разорвавшегося сердца.