Казалось, ничто не могло изменить моего решения. Но одному человеку оказалось по силам это сделать. Митрополит нашей местной епархии Кирилл – человек незаурядного ума и проницательности. О чем мы говорили, не могу вам рассказать. Скажу лишь, что он не торговался со мной, не сулил должностей и не тряс деньгами. Он нашел слова, которые изменили не мое отношение к ситуации, а меня саму. Только после этой встречи, став совершенно другим человеком, я отказалась от дальнейшей борьбы за кресло депутата Государственной Думы.

Кстати, Пампасов миллион евро мне так и не отдал. Впрочем, я и не рассчитывала. Потому что главное правило в политике: «Верить никому нельзя». Но, пользуясь случаем, не могу не задать вопрос: «Пампасов, где мой миллион?».

Участие в предварительном голосовании добавило мне жизненной мудрости. Я поняла, что есть несколько правил.

В политике верить никому нельзя. Нет, дело не в том, что там обитают патологические лжецы. Просто у каждого есть своя конкретная цель, которую надо достичь во что бы то ни стало. Для этого выстраивается стратегия, заключаются временные союзы, даются обещания. Однако стоит измениться обстоятельствам, и все сразу обнуляется. Пренебречь можно всем, но только не целью. Поэтому, если вы участвуете во взрослой политике, то всегда надо иметь в виду, что вами могут воспользоваться другие, для достижения чужой цели.

В политике нельзя ничего предсказать наверняка, потому вокруг тебя миллион обстоятельств, которые в любую секунду могут измениться. И ты не можешь знать, когда именно они изменятся и произойдут ли эти перемены в принципе. Вся политика – это территория тотальной неопределенности, потому что ваше будущее зависит от общественного мнения, а его проблема в том, что оно само не знает, чего хочет, и даже не знает, когда оно чего-то там захочет.

Помните, я говорила чуть выше про социологию? Когда вы спрашиваете у людей, за кого бы они хотели проголосовать, то самый популярный кандидат обычно имеет фамилию «Не знаю». Иногда этот показатель может достигать фантастических 70 %. И мне кажется, что людям просто неохота думать на эту тему, она скучна, неинтересна и пользы никакой. У нас вообще «не знаю» – это признак отсутствия не знаний, а интереса.

В «Уральских Пельменях» ситуация принципиально иная. Там творческий процесс поставлен в жесткие рамки концертного графика: когда репетиции, когда выступления, гастроли и так далее – все известно. И ты более или менее знаешь, что, где и когда с тобой произойдет. А главное, все знают, чего они хотят и в какие сроки.

Вы скажете, а как же придумывание шуток, это же вопрос вдохновения, а его не всегда можно поймать за хвост. Согласна, поэтому, если не получается за хвост, ловим за лапы. Творчество – это не только гениальное озарение. Это – ремесло и дисциплина. Профессиональные авторы способны за ограниченный промежуток времени выдать качественный материал.

Поэтому – никаких скидок на отсутствие вдохновения: типа, мы не можем написать шутки, не идет мысль, поэтому давайте перенесем концерт. Это невозможно. Сказано – надо, значит, надо. Или меняем авторов.

И последнее. В политике нет простой искренности и доброты человеческих отношений. Политика жестка, жестока и недружелюбна.

Я вспоминаю работу на сцене в составе «Уральских Пельменей». Постоянные жаркие споры, разногласия, причем не только по творческим вопросам. Мы могли феерично разругаться из-за обсуждения городских скандалов или политики. У нас в коллективе была пара человек, которые пристально следили за выступлениями и расследованиями оппозиционеров. Они были подкованы, в спорах «метали фактуру». Еще человека три-четыре давали отпор. Остальные же, съедая обед и допивая кофе, внимательно следили за этим побоищем.

У нас было все: обиды, отказ играть вместе в номерах. Но – не было злобы. Мы быстро остывали и мирились. Потому что понимали – «Пельмени» – это одна команда, одна семья.

Скажу больше. Даже за пределами сцены общение с поклонниками не вызывало во мне какого-то опасения. Что плохого можно ждать от ребенка, который подошел сделать совместное фото?

Разумеется, поведение иных граждан было слегка наглым. Подходит, например, этакий модный мужичок и с интонацией, словно я его школьная подруга, дерзко заявляет: «Юля, иди ко мне, моя звезда». В этот момент его рука (лапища!) обрушивалась на мое плечо или талию. Внутри я закипала от такого поведения, но старалась максимально спокойно и тактично отвечать: «Стоп-стоп, дорогой мой, мы так не договаривались, давай будем скромнее, хорошо?» Мое спокойствие и непринужденная улыбка в такой ситуации действовали на мужчин обезоруживающе. «Кавалер» сразу извинялся, убирал руку и скромненько вставал рядом. А после говорил: «Большое спасибо». Я с пониманием относилась даже к такому проявлению развязности со стороны поклонников. В конце концов, они мне зла не желают, не пытаются меня втемную использовать. Руку положил на спину? Плохо! Но, что поделать, такое воспитание у мужчин. Он не один такой. Надо, значит, его поправить. И если сделать это тактично и с улыбкой, то почти все понимают с первого раза.

В общем, в моем актерском мире я от собеседника не ждала подвоха или предательства. Человек человеку был друг. Но как только я переступила порог политического дома, розовые очки, сквозь которые я смотрела на человечество, пришлось снять. Процесс кратно ускорился после того, как я приняла окончательное решение участвовать в предварительном голосовании одной там единой партии.

За два месяца Москва привела меня в чувство – душеспасительными беседами с подругами и деловыми переговорами с коллегами по ТВ-проектам. Вернулась обратно, в Екатеринбург.

В первое время мне очень помогла поддержка ребят из «Уральских Пельменей». Несмотря на то, что, например, у Брекоткина была противоположная политическая позиция, в целом коллектив относился к моим экспериментам как-то средне между равнодушием и умеренным позитивом: «Хочешь участвовать – твое дело. Главное, на репетиции не опаздывай». Ну и все понимали, что на новой волне моей популярности свои «плюшки» получал и сам коллектив, для которого моя госдумская эпопея также стала источником вдохновения.

Ребята близко к сердцу восприняли то, как со мной обошлись «мужики-политики», поэтому решили силой комического искусства дать достойный ответ. Так появился номер, где достаточно едко, но близко к правде обыгрывалось предварительное голосование. Ролик стал хитом YouTube, его показывали и по ТВ. И я знаю, что ряд адекватных руководителей одной очень единой партии искренне над ним хохотал, понимая при этом, что ничего изменить они не смогут. И сколько бы сатиры ни снималось, система еще очень долго останется неизменной.

Меня до сих пор спрашивают, не жалею ли я, что согласилась участвовать в том представлении? Большой соблазн ответить, что да, жалею, только нервы вымотали. Но сегодня я готова признать, что благодаря тем событиям мне удалось выйти из уютного равновесия, испытать себя в новых, неблагоприятных условиях и сильно повзрослеть, пересмотреть свое место в этом мире.