– Гляди, какой у меня острый меч!

– А у меня конница! Н-н-а!

– Э-э-э, хорош-хорош, я пошутил!

– Шутишь плохо, не смешно. Гони полцарства.

Но уже лет сто, как общественное мнение начало оказывать кое-какое влияние. Я вам сейчас все предельно просто рассказываю, чтобы вы сам принцип поняли. Так вот. Политиков у нас стали выбирать люди. Поэтому главная задача политика состоит в том, чтобы понравиться как можно большему количеству людей. Ну, или сделать так, чтобы твой соперник начал вызывать у масс все более сильное раздражение. В политике в этом плане есть совершенно простой и циничный принцип относительности. Неважно, насколько ты высоко находишься, главное, чтобы выше других.

А это значит, что ради победы можно либо себя возвышать, подкладывая под зад мягкие подушки, либо подпиливать ножку стула у соперника, чтобы тот с грохотом свалился на пол.

Социология, все эти исследования – это основной способ узнать, выше ты или ниже, напрягаться тебе или расслабиться. Если рейтинг падает – пора напрягаться и думать, что ты делаешь не так. Если рейтинг замер – тоже пора напрягаться. И только если рейтинг по чуть-чуть, но растет – значит, все идет по плану, можно расслабиться, получать удовольствие от собственной крутости и думать, как стать еще круче.

Примерно такая же ситуация в мире телевидения. Не секрет, что главный источник заработка телеканала – деньги рекламодателей. Для того, чтобы производители шоколадок и сиропов от кашля имели представление о том, какой канал круче, был изобретен специальный рейтинг, который показывает, какие передачи пользуются действительно всенародной любовью, а кто просто так щеки надувает.

В общем, миром правит математика. И это был самый страшный вывод, который я сделала. Сперва – цифры, потом буквы. Гуманитариев поставили на колени.

Мой собеседник М. все это уже тогда прекрасно знал. Он хорошо мог себе представить, что творилось в штабах других кандидатов, когда они увидели социологическое исследование с моим участием.

– Подожди, – продолжала я, – но тут по рейтингам видно, что… Эммм, у меня самый высокий рейтинг?

М. рассмеялся:

– Он сокрушительный. Второе после тебя место не просто отстает, оно постыдно и смешно капитулирует. Юля, – серьезно взглянул он мне в глаза. – Ты понимаешь, как там в Екатеринбурге сейчас все всполошились? Ты понимаешь, что будет, если ты победишь?

– Ну, круто же, – наивно обрадовалась я.

– Круто! Это будет не твоя победа, а их поражение. Вся хваленая кадровая политика, годы кропотливой работы всяких технологов и прочих умников – все коту под хвост. Ты пришла и за полтора месяца, даже несмотря на журналистские трели, уделала их.

Ах, мужчины-мужчины. Самый опасный лев – тот, который из-за собственной самонадеянности проиграл домашней кошечке. Лев не может считать такой проигрыш достойным своего статуса – это его оскорбляет. Он злится и начинает показывать зубы.

Наступил день голосования. Кое-кто подозревал начало бури, но думали, что обойдется. Не обошлось. После обеда начали поступать первые результаты предварительного голосования. На некоторых участках я занимала уверенное первое место, где-то – второе или третье. Политические тяжеловесы оказывались за бортом. К концу дня окончательно стало понятно, что я занимаю как минимум третье место, а значит, без труда прохожу в Государственную Думу.

Я говорю «как минимум», потому что по сведениям моих надежных источников я заняла первое место. Но признать это значило поставить крест на политической карьере очень многих. Уже тогда я хорошо понимала, что люди проголосовали не столько за меня, сколько против всех остальных: так они устали от профессиональных депутатов, что решили, что будет лучше, если их интересы будет защищать актриса комедийного жанра.

Я победила, они проиграли. У них так сильно спутались карты – о-о-о, да ведь они обо всем уже договорились, все поделили! – что со мной начали говорить – как по-хорошему, так и по-плохому.

Кульминацией стала эмоциональная беседа с одним из местных политических боссов. Назовем его Пампасов, в честь того места, где он сейчас обитает на почетной пенсии. Местные политики испытывали при виде него священный ужас, им казалось, что Пампасов настолько всемогущ, что гоняет стаи туч и с ноги открывает дверь в кабинет президента. Абсолютно уникальный человек, который как гениальный пиарщик создал себя сам. Он достоин отдельной книги, которую никто и никогда не напишет, потому что публикация каждой ее страницы станет основанием для нескольких уголовных дел.

Пампасов пригласил меня на переговоры в главный элитный дом города. Однако встреча проходила не в уютных креслах ресторана, не на конспиративной квартире, а в подвале, в секретном кабинете, практически бункере. В начале нашей беседы я испытывала страх, потому что прямые угрозы «порезать на лоскутки», «отправить в Магадан» перемежались с предложениями о работе в областном правительстве или кресла депутата местной Думы. В какой-то момент я почувствовала, что из этой комнаты я живой не выйду. Кричать? Звукоизоляция стопроцентная. Бежать? Я даже примерно не представляю, как найти выход из этой секретной комнаты.

Однако моя слабость стала моей силой. Чувство оцепенения парализовало мое тело и эмоции. Со стороны я выглядела невозмутимой, как скумбрия в маринаде. А завершилось все неожиданным предложением: «Так, я даю тебе миллион евро наличными, ты их забираешь и катишься отсюда куда подальше. Два дня на раздумья». Видимо, страх настолько пронизал все мое тело и сознание, что вместо кроткого согласия я громко рассмеялась в лицо этому человеку.

Просмеявшись вдоволь, я все-таки согласилась подумать. И в тот же день, спустя пять часов, не дав никакого ответа, уже летела в самолете на Москву. В общем, ломая каблуки, сбежала из города, даже не заходя домой. Хотя где был этот дом, я в тот момент не совсем точно понимала. Екатеринбург начинал казаться мне опасным, как вулкан, а нового места не было.

В столице я жила на секретной квартире, отключила телефоны и через доверенного человека проводила встречи с людьми, которые, как я считала, могли меня защитить. В реальности, как я сейчас понимаю, они могли не только защитить, но и по щелчку пальца построить в ряд всех ребят из числа екатеринбургских политиков и отправить их на заслуженный отдых.

Спустя две недели после моего побега мне стали поступать из Екатеринбурга предложения о встрече. На нейтральной территории, например, в отеле «Метрополь». Журналисты писали, что даже сам губернатор пытался поговорить. Но это неправда. Уж кто-кто, а он справедливо считал, что у него есть дела поважнее, чем уговоры молодой актрисы.

Я до последнего защищала свое честное право идти на выборы и побеждать. Я не цеплялась за власть, да и, в общем-то, кресло депутата для меня не было какой-то высшей целью, за которую надо было остервенело бороться. Но меня возмущало до глубины души, что вот эти серьезные сэры уже заблаговременно обо всем друг с другом договорились и, получается, все эти выборы были фикцией, иллюзией. И если они так поступили, то, на мой взгляд, у меня, комедийной актрисы, честно победившей на выборах, было больше морального права участвовать в них, чем у этих перехитривших самих себя господ.