— Может, и не девочка, я не знаю. — Баштан смотрел на него с непроницаемым лицом. — Но чище, чем твоя Лия.

Игнат чуть не вспотел от внутреннего напряжения, ему стоило больших усилий сохранить невозмутимость. Ясно же, что Баштан пытается вывести его из душевного равновесия. Никак нельзя поддаваться на провокацию. Тем более что Лия действительно жила с одним уголовником, а позже Игнат отбил ее у другого.

— Лию убили, — выдержав паузу, внешне спокойно сказал Игнат.

— Моей вины в этом нет.

— Твоя вина в том, что в поселке творится беспредел.

— В поселке полный порядок, — не моргнув глазом, парировал Баштан.

— Ваш порядок, воровской.

— Воровская доля — тяжелая доля. Но я не жалуюсь. И сполна отдаю на воровское благо все, что могу.

— Воровское благо?

— И все, кто должен, отдают. Даже твой отец… Мы же не будем об этом говорить? — коварно усмехнулся вор.

Игнат промолчал, невозмутимо глядя сквозь него. Он-то, конечно, узаконит коммерцию в своей семье, но это будет хоть и в ближайшем, но будущем. А часть родительской вины висит на нем сейчас. Но не мертвым, а очень даже обтекаемым грузом. И не надо тыкать ему в глаза отцом, этим его не проймешь.

— У нас много тем для разговоров. И я даже знаю место, где мы можем обо всем поговорить. — Игнат кивнул в сторону отделения, до которого, в общем-то, рукой подать.

А с Баштаном он уж как-нибудь справится, уверенности в себе хоть отбавляй.

— Спокойно в поселке, курортников не трогают… — продолжал Баштан, с отеческой досадой глянув на Игната. Как будто услышал его глупое послание, но решил не придавать ему значения. Что с несмышленыша возьмешь?

— Гастролеров поганой метлой гонят.

— В СИЗО твоя поганая метла.

— А что заслужили, то и получили. Не было команды убивать. Поговорить, объяснить, поставить в стойло, все.

— Положили в стойло. Шпалами.

— Осечка вышла.

— Осечка сегодня вышла. Торпеда твоя промазала.

— А вот об этом хотелось бы поговорить, — нахмурился Баштан.

— Знаешь?

— Может, все-таки не в тебя стреляли?

Игнат не знал, кто из его подчиненных сливал блатным. Может, Самойленко, может, еще кто-то, может, все вместе, но информацией вор владел. Даже мог строить гипотезы на базе отрабатываемых версий и делать выводы. Если думают на него, значит, в доме у матери может быть засада. Почему бы на всякий случай не проверить? На всякий случай… Не похож был Баштан на загнанного в угол зверя. По улицам поселка спокойно ходит, чистый, опрятный, гладко выбритый. Правда, в гордом одиночестве. Неужели дефицит с кадрами?

— Зачем Анике стрелять в кого-то?

— Почему Анике? — задумался вор.

— Потому что Аникандров. Преступники подъезжали на его машине. А почему он мог стрелять в меня, это я у тебя должен спросить?

— Почему?

— А потому, что позавчера он имел разговор с Хипачом.

— Никто ему на тебя не показывал, это я тебе точно говорю.

— Доказательств против тебя у нас нет, ты это знаешь. Но мы работаем, доказательства будут. Что там у нас в телевизоре говорят, вор должен сидеть в тюрьме?

— Вор должен сидеть в тюрьме, — совершенно серьезно сказал Баштан. — Но мое время пока не пришло.

— Я потороплю.

— Я не заказывал тебя.

— Значит, Хипач.

— Аника нужен был нам для другого.

— Для чего? — спросил Игнат.

Баштан качнул головой, пристально глядя на капитана. Все, разговор окончен, и больше он ничего ему не скажет. А задерживать его оснований нет, можно только на три дня, но смысла в этом уже нет. Игнат сказал все, что хотел, больше добавить нечего. Предъявил, предупредил, а до скамьи подсудимых Баштана нужно еще довести.

Баштан помолчал, прислушиваясь к внутреннему голосу, взгляд его вдруг расфокусировался, как будто он перестал видеть Игната. Он спокойно повернулся к газетному стенду, давая понять, что от предельно интересного чтения Игнат может оторвать его только усиленным нарядом милиции. Словами, уговорами, угрозами — бесполезно. И бессмысленно.

— Я не прощаюсь, — сказал Игнат и пошел по прямой — к отделению, а дальше домой, на обед.

А как же Шадрова?

Игнат миновал перекресток, остановился и увидел Баштана, который спокойно шел в сторону своего дома. Шадрова к нему не подходила, и он ее не искал даже взглядом.

Шадрова появилась чуть погодя. Увидев Игната, нахмурилась, поджала губы. И сверкнув взглядом, пошла прямо на него. Останавливаясь перед ним, подняла руку, сжимая кулак. Но не ударила, хотя очень хотела.

— Ты хоть понимаешь, что подставил меня!

— Ты можешь все исправить. — Он с каменной маской на лице смотрел на девушку.

— Как?

— Влюбиться в меня.

— Еще чего! — порозовела Шадрова.

— И вступить со мной в интимные отношения.

— Ты что, псих?

— Чтобы выпытать страшную тайну следствия и рассказать ее Баштану.

— Это ты сейчас дурочку с переулочка нашел? Прикалываешься, да?

— Сегодня ночью в меня стреляли. Я думаю, что это Баштан зарядил торпеду.

— И ты с ним об этом сейчас говорил?

— Но до сих пор думаю на него.

— А в тебя стреляли?

— Ну а зачем ты, думаешь, он отправил тебя к своей матери? Думал, что там засада.

— Может быть, — кивнула Елена.

— Ну так что, вступаешь со мной в интимные отношения? — спросил Игнат.

Она на мгновение задумалась, приложив палец к щеке, и шальная улыбка тронула ее губы.

— А ты меня берешь в интимные отношения?

— И даже открою тебе тайну следствия.

Тайну следствия Игнат раскрыл перед Баштаном и без того, сказал про Анику, о котором он, похоже, не знал. Но ведь все равно бы узнал.

— И что мне нужно для этого сделать?

— Когда-то очень давно где-то здесь рядом было кафе «Лаванда» и там жарили очень вкусные шашлыки.

Игнат шутил, на самом деле он не собирался посвящать Шадрову ни в какие тайны. И она, похоже, это понимала. Но игру приняла, потому что она ее заводила. И он чувствовал, что теряет голову, хотя и пытался соображать трезво. Но домой уже идти не хотел. Там Оксана, а Елена снова ее затмила. Затмила, ослепив.

— Ну, шашлыки там на самом деле не очень вкусные, но если ты голоден, то пойдут! — иронично сощурилась девушка.

— Думаю, что интимные отношения предусматривают совместное посещение кафе.

— Интимные отношения и не то предусматривают! — Елена игриво улыбнулась, давая понять, что все это не более чем шутка, но щеки у нее покраснели.

Да и он разволновался не на шутку. Шадрова, может, и с вражеского берега, но хотел он ее невыносимо. Только вот переплывать на другую сторону пограничной реки он не собирался, уж лучше перетащить ее на свой