— Вы встретились с сестрой Бартоломью? — вытаращила глаза Анжелина. — И какая она?

Гай задумался, потирая ушибленную руку.

— Грозная, — сформулировал он наконец.

А в кухне дым стоял коромыслом. Первое блюдо, вариация на тему французского рецепта, известного со времен Эскофье, Baccala Brandade . Анжелина сделала нежнейший фарш из трески, молока, оливкового масла, перца и свежемолотого мускатного ореха. Раздавила пару головок слегка обжаренного чеснока, сбрызнула лимонным соком, посыпала свежей петрушкой и подала в качестве закуски с деревенским хлебом и кусочками питы. Под шипучее просекко.

Вторым шло любимое блюдо матери Анжелины «Ангелы верхом» — очищенные устрицы, обернутые тонкими ломтиками прошутто и слегка обжаренные, на ломтиках хлеба, смазанного пряным сливочным маслом. При обжаривании моллюски слегка скручиваются, напоминая крошечные ангельские крылья. Анжелина подчеркнула свежий вкус устриц, капнув на каждую анчоусной пасты и васаби. Любимые с детства рулетики и вправду были божественны на вкус.

Третьим на столе появлялся маринованный унаги на гриле — пресноводный угорь на рисовых лепешках. Анжелина замариновала его на весь день, а перед подачей быстро обжарила на гриле, прежде чем выложить на крошечные рисовые лепешки в обрамлении сыра азиаго.

Далее следовал салат «Цезарь» с горячей, обжаренной в масле корюшкой. Отец Анжелины любил похрустеть маленькими серебристыми рыбешками, как картофельными чипсами. Сегодня Анжелина подавала их порционно, выложив поверх зеленых горок салата.

К пятой перемене Анжелина еще накануне приготовила большую кастрюлю средиземноморского супа из моллюсков, собственную версию манхэттенского чаудера. Два последних блюда: кальмары, фаршированные пармезаном, с лингвини и томатным соусом, и основное горячее — жареная камбала под соусом из кориандра.

Атмосфера напоминала кухню хорошего ресторана в обеденные часы.

— Тина, милая, — кричала Анжелина, — ты не принесешь тарелки из-под салата?

— Уже, вон они стоят, — отзывалась Тина.

Джиа сняла с плиты здоровенную кастрюлю и, поднатужась, приподняла ее над раковиной.

— Я сливаю лингвини для кальмаров.

— Давай, — распорядилась Анжелина. — Тина, достань две большие миски и приготовься раскладывать пасту. Я несу кальмаров.

— Готово. — Тина вытаскивала уже вторую миску.

Джиа встряхнула лингвини и заправила их оливковым маслом и перцем, пока Анжелина раскладывала кальмаров и поливала их соусом.

В кухне было жарче, чем обычно, — вероятно, потому, что Верная Старуха работала без перерыва. Джиа с Тиной подавали суп, а Анжелина налила себе стакан ледяной воды, прижала его на минутку ко лбу, потом выпила залпом.

— Анжелина, мы с тобой несем кальмаров, — предложила Джиа. — Тина, а ты ступай сядь рядом с Джонни и поешь чего-нибудь наконец.

— И сними фартук, — напомнила Анжелина. — И надень свой замечательный белый джемпер.

Тина чмокнула Анжелину в щеку:

— Уже иду! — И выскочила из кухни.

Джиа помогла раскладывать кальмаров.

— Анжелина, а ты не собираешься присесть и поесть?

— Нет, Ма, у меня в желудке как-то странно — напробовалась, пока готовила это все. А ты?

— Я никогда не сажусь, — отрезала Джиа, подхватывая миску.

Пир шел горой, звучали рождественские песни, и самый дух Рождества царил за столом. Все болтали, смеялись, радостно аплодировали каждому новому блюду. Тина поцеловала Джонни в щеку и устроилась за столом рядом с ним, мистер Петтибон немедленно налил ей вина.

Когда Анжелина и Джиа появились в дверях с огромными блюдами пасты с кальмарами, Дон Эдди воскликнул «Оооо!», мистер Петттибон — «Браво!», а остальные громко захлопали. Анжелина шутливо поклонилась и поспешила обратно в кухню, пока Джиа и Дотти раскладывали пасту.

То, что произошло дальше, стало семейной легендой.

Дотти обходила гостей с левой стороны стола. Когда дошла очередь до Тины с Джонни, Джонни чуть отодвинул свой стул, чтобы Тину обслужили первой. Дотти щедро зачерпнула лингвини, но едва они шлепнулись на тарелку Тины, как несколько капель соуса pomodoro , столкнувшись с твердой поверхностью, красными искрами взлетели в воздух и забрызгали белоснежный кашемировый свитер.

Тина ахнула.

Ни секунды не раздумывая, Джонни выхватил из кармана пиджака носовой платок. Вместе с платком на свободу вырвалось обручальное кольцо и закружилось в воздухе.

Гости, онемев, следили за его полетом. Кольцо приземлилось на скатерти, еще какое-то время крутилось, посверкивая маленьким бриллиантом, наконец в последний раз дрогнуло и замерло.

Джонни, словно во сне, осторожно взял кольцо, посмотрел Тине прямо в глаза.

Джиа молниеносно сунулась в кухню и шепотом позвала Анжелину:

— Иди скорей, Джонни собирается делать предложение!

Анжелина бросила полотенце, метнулась к двери и встала рядом с Джиа. Все взгляды были прикованы к юной паре, замершей в центре комнаты.

Джонни обернулся к собравшимся, словно ища у них поддержки и последних инструкций. Джерри, поймав его взгляд, сделал ладонью такое движение, словно придавливал что-то. Джонни медленно опустился на одно колено.

Джиа одобрительно кивнула Джерри.

— Тина, — неожиданно ясно и спокойно произнес Джонни. — Обещаю любить тебя до конца своих дней, если ты окажешь мне честь стать моей женой.

Со слезами на глазах, ни секунды не колеблясь, Тина ответила:

— Да, Джонни, я согласна.

Джонни надел кольцо ей на палец, и Тина бросилась в его объятия. Оглушительные аплодисменты, объятия, рукопожатия и похлопывания по спине — общий восторг охватил компанию. Вино лилось рекой, звучали тосты, звенели бокалы в радостном хоре неожиданного праздника.

Веки дрогнули раз, другой, но даже через двадцать минут, к приезду доктора Витале, Анжелина так и не пришла в себя. Доктор жил в нескольких кварталах отсюда и столько лет был их семейным врачом, что Джиа была абсолютно уверена: доктор Ал бросит все и примчится, даже в Рождественский сочельник.

Мужчины бережно перенесли Анжелину на диван в гостиной, укутали пледом. Все в напряжении толклись рядом, пока доктор Витале щупал пульс, осторожно приподнимал ей веки, светил специальным фонариком в глаза, а потом достал из своего черного чемоданчика ампулу с нашатырным спиртом. Разломал ее прямо под носом Анжелины, и та мгновенно распахнула глаза и попыталась сесть.

— Кто-нибудь, выключите духовку.

Джерри с облегчением рассмеялся — она не только очнулась, но ровно на том самом месте, где упала в обморок. Джонни обнял Тину за плечи, а Дон Эдди шумно выдохнул.