Возникла пауза. Я сказал всё, что мог, но она почувствовала недосказанность.

– У тебя точно всё нормально?

– Я в порядке. Полном.

– А звучит так, словно в полном дерьме.

– Тебе кажется. Я только что вернулся с двухдневной рыбалки и сразу с корабля на бал пришлось собираться.

– Ладно. Ялте привет!

– Галь…

– Ну?

– Спасибо тебе.

– Да ладно… А, вообще, что за настроение? – сестра уловила в голосе «Прощание славянки» в миноре, но поняла, что грузить вопросами не следует. – Спасибо принимается в виде чурчхелы и зелёной абхазской аджики, если такую найдёшь.

Прозвучало, как «Ты давай, держись, парень!».

– Найду. Всё найду.

Так начинался мой побег.

Первое чудо Золотой Бабы

– К тебе тут один сельвин просится, – телохранитель Хомча, как всегда, перед тем как войти в покои вождя, два раза зычно крякнул, словно у него першило в горле. – Что-то про вогумов талдычит – ни слова разобрать не могу. По-моему, это отец той девчонки, что прислуживала прежнему шаману.

– Хорошо. Найди Петро, чтоб переводил.

Чекур только что принимал главу племени выз, обжившего берега Выза и Шары, – притоков Сельвуны, чьи устья лежали выше по течению от Липового городища, прозванного так из-за обилия липы и на самой горе, и в прилегающих лесах. Вождь племени вызов Маркал вместе с тремя сыновьями прибыл поклониться Золотой Богине Вальге, поднёс ей в дар лодку, полную куньих и беличьих шкурок. Он просил Золотого шамана (так прозвали сельвины вождя пришельцев) не забывать их род в своих камланиях.

И вот лишь только Чекур прилёг отдохнуть, как принесла нелёгкая сельвина. Если это действительно был родитель девчонки, которую Чекур, Петро и Хомча видели, когда наблюдали обряд жертвоприношения перед гусиной охотой, то хорошего Чекур не ждал. Он знал, что сельвину была выгодна близость дочки к шаману. Семья мечтала отдать её в жёны старику Цыпате и оказаться под его покровительством. Но тут явились угры, свергли Старика Края Гор, на место древнего идола водрузили золотую бабу, и не признавшему новой веры Цыпате пришлось убираться.

В ожидании приглашения сельвин прислонился спиной к стене. Что ж, может, его надежды и не пустые. Не зря же Чекур не выпускал девочку из виду и, говорят, даже знал, как зовут – Рысы.

Петро движением руки велел замолчать затараторившему с порога сельвину, но тот не обратил на жест внимания, пока Хомча не отвесил ему тумака. Только после этого латинянин стал переводить, осторожно подбирая слова, что давалось непросто, с учётом того, что в его голове перевод шёл сначала с языка сельвинов, которым он овладел ещё не в полной мере, на свой родной, а уже потом на угрский.

– Он говорит, что от вогумов на торжище прибыло три лодки по четыре весла каждая. Привезли в основном шкуры и струю бобровую.

– И только? Так нам до их торговли, пока они между собой ладят, и дела нет.

Словно поняв суть сказанного, сельвин вновь попытался заговорить, но в этот раз оборвал речь, едва Петро пошевелил рукой. Звон в голове от оплеухи огромного угра всё ещё не поутих.

– Ещё говорит, что вогумы сватают его дочь.

– Кто именно заслал сватов?

Петро не успел до конца перевести, как отец Рысы выпалил ответ, понятный без толмача.

– Цыпата!

В войнах местных племён было немало общего с военными традициями угров. Объединяли их и формы ведения боевых действий, и сама природа конфликтов. Только у угров самыми распространёнными причинами войны были месть и борьба за пастбищные и охотничьи угодья, а одной из ключевых причин баталий были женщины.

Заведомо обречённое на неудачу сватовство нередко служило поводом для того, чтобы затаённая вражда обратилась в открытое противостояние. Но даже в этом случае сторона, провоцирующая конфликт, придерживалась опредёлённых этических норм, создавала видимость их соблюдения.

В случае с Рысы Чекуру сразу увиделся именно этот самый случай. Ведь тот, кому по силам если не похитить, то сосватать женщину, оказывается властелином не только своей земли, но и той, к которой принадлежит избранница. Потому-то в здешних краях лучшим способом выразить могущество вождя или шамана было сказать о нём, что он взял в жёны семь девиц с семи концов земли.

– Скажи сватам, что твоя дочь мала ещё и даже не может сама котёл над очагом установить, – был ответ Золотого шамана.

– Сколько раз повторить?

– Пока до них не дойдёт. Ты не пожалеешь о своём решении.

Когда сельвун скрылся из вида, Хомча спросил:

– Мне приглядывать за девчонкой?

– Это ещё зачем? – хохотнул Чекур, но потом одобрительно добавил: – Ты бываешь очень сообразителен. Как только увидишь, что она подол украсит собачьей шерстью или шкурой, дай знать.

– Жену наконец-то решил себе приглядеть? Слава Вальге! Давно пора.

– Хомча, ты телохранитель, а не мамка! – снова развеселился вождь. – Делай что тебе говорят и не задавай лишних вопросов. И догадками своими нелепыми, смотри, ни с кем не делись.

– Когда такое было? – озадаченный реакцией хозяина, пробурчал телохранитель, но потом вдруг в свою очередь улыбнулся.

– Ты чего? – удивился вождь смене настроения обычно угрюмого воина.

– Да вспомнил этих чудаков-аварцев. Вот потеха-то была!

Он с полуслова понял, о чём идёт речь. У угров, как и у сельвинов, традиция обязывала женщину во время регул, беременности и родов носить особую одежду, низ которой украшен шерстью или шкурой собак. Забивать их для этой цели тоже было делом рук хранительниц порога – собака выступала оберегом, стерегла «нижний низ». Собака становится искупительной жертвой при всех обнажениях прохода, ведущего из Нижнего мира в земной: при родах и смерти, месячных очищениях и болезни, сюда же относили и весеннее вскрытие рек. Оттого-то угры немало потешались над аварцами, также воевавшими в армии Аттилы, за их обыкновение носить на голове собачьи шапки.

Лишь Хомча покинул покои, Чекур предался не самым весёлым размышлениям. Выходило, Цыпата всё же дал о себе знать.

Обитатели Липового городища не сразу пришли в себя от явления Золотой Богини на месте Старика Края Гор и прибытия больших лодок, полных отлично вооружённых и облачённых в невиданные одежды воинов.

Чужестранцы поставили их перед фактом: они остаются на этих землях как минимум до весны. А на горе отныне будет святилище их богини Вальги, тут же получившей у местного люда другое название – Золотая Баба.

Познакомившись с местными преданиями, Петро поведал вождю угров любопытную деталь: