— Я отсылаю этих людей домой. В студии номер четыре снимают новую программу в семь часов и рано заканчивают. Мы можем сейчас подготовиться, а потом снимать там, когда настоящие хозяева студии закончат.

Как я и сказала, он был очаровашкой.

— А что со сценарием?

Я ненавидела этого режиссера, а режиссеры ненавидят, когда их честность ставят под сомнение. Как и я.

— Все прошло не совсем так, как планировалось, но вы ведь не Марта Стюарт, правда?

Только у этого режиссера совести, похоже, вовсе не было.

Я хотела, чтобы этот день как можно скорее закончился.

За двенадцать часов моя пера в то, что я нахожусь на пороге блистательной карьеры, сменилась убийственным осознанием того, что я всего лишь неудавшаяся телевизионная повариха. «Неудавшаяся повариха и точка», — говорило мне выражение лица режиссера. Как будто ему наскучило снимать порнуху, но после того, как он снимал меня в процессе приготовления еды, он решил вернуться к порнофильмам.

К семи часам пирог был готов, и он получился отличным, но день на этом не закончился.

Как вы думаете, кого я увидела краем глаза, как только закончила с пирогом? Шеф-повара. Того самого, с которым встречалась до Дэна. Того, который бросил меня ради модели. Мерзавца, чье имя и упоминать-то не стоит. Вообще-то его звали Ронан Робертсон, и, хотя я смотрела прямо в камеру, я чувствовала, как его глаза буравят мой затылок.

Каким-то образом нам удалось быстро завершить шоу, а была ли довольна публика и почувствовал ли режиссер облегчение, я не заметила. Обернувшись, я увидела, что Ронан по-прежнему смотрит на меня, и во мне закипела злоба. Должно было случиться что-то плохое, и я ничего не могла с этим поделать.

— Ронан.

Я подошла к нему и почувствовала, что у меня ноги подкашиваются. Как будто мое тело вспомнило, как сильно я его хотела в ту ночь, которую мы провели вместе. Формальность нашей встречи на работе, а затем вдруг обнаженность и близость. Я как будто заново переживала паше знакомство, хотя это противоречило велению моего рассудка.

— Тресса.

Он смотрел на меня вопросительно и внимательно и говорил глубоким, пробирающим голосом. Этим он и заманил меня в постель. Этим и еще большим количеством алкоголя.

— Мне нужно выпить, — сказала я. — А тебе?

Флиртовать было нормально, безопасно. В конце концов, я была старой замужней женщиной, несмотря на то, что подсказывало мне мое тело. Я просто была рада представившейся возможности показать этому эгоистичному мерзавцу, что он потерял.

* * *

Это было совсем не то, чего я ожидала. Ронан был по-настоящему мягким, а не законченным обольстителем, который соблазнил меня и бросил. Он мне действительно нравился, а он оставил меня ни с чем. Я предложила выйти на улицу и взять такси. Он безразлично пожал плечами, и мне пришлось нарушить неловкое молчание в такси словами:

— Ты действительно хочешь выпить, Ронан? Ты такой молчаливый…

Он покачал головой и странно на меня посмотрел.

— А ты — непростая штучка, Тресса Морли.

Я не стала спрашивать, что он хотел этим сказать, хотя мне было любопытно это узнать, поскольку таинственность его утверждения была приятна. Впервые, с тех пор как мы сели в машину, я посмотрела на него внимательно и тут же пожалела об этом. Ронан не был красавцем, он даже не обладал той типичной привлекательностью, которая была свойственна Дэну, но в нем было что-то, перед чем мне было трудно устоять. Я не могу сказать, что дело было в теме нашего разговора, или в его чувстве юмора, или в наших общих интересах; хотя образованный, эрудированный, умный шеф-повар вполне удовлетворял моим запросам. Ронан был мне близок, он был почти родственной мне душой. Я переспала с ним через несколько часов после того, как мы познакомились, но не чувствовала себя развратной и не думала, что поступила неправильно. Казалось, что так было суждено. Как будто мы всегда знали друг друга.

Мы занимались любовью так, как будто любили друг друга. Я вспоминаю, что позже, когда мы с Ронаном лежали обнявшись, мне казалось, будто в эту ночь и не нужно было говорить о чувствах. От того, что я просто была рядом с ним, возникало чувство успокоения; как когда ты слышишь грустную песню; и возникает ощущение, что она про тебя.

Звучит безумно, но меня так сильно влекло к нему, что я почти поверила в то, что мы были знакомы в прошлой жизни. Забавно, но я была уверена, что Ронан чувствует то же самое.

А потом он не позвонил и стал публично встречаться с моделью, поэтому я сочла его высокомерной скотиной.

Я не вспоминала ту ночь, что мы провели вместе, или то, какой особенной она была, или то, как она отличалась от всего остального, или то, какой «предначертанной» она казалась. Предательство слишком сильно ранит. Фраза «все мужики — сволочи» может быть избитым клише, но иногда бывает нужно произнести эти слова.

И вот мы снова вместе.

Его рубашка светло-синего цвета по счастливой случайности того же оттенка, что и его глаза; его пальцы именно такой формы, какой они и должны быть у хорошего шеф-повара.

— Ты так и не позвонила.

Это он сказал, а не я. Я не могла поверить своим ушам.

— Это ты мне так и не звонил, — выпалила я.

— Ты сказала, что сама позвонишь, Тресса. Эго же твой стиль: «Не звоните нам, мы сами с вами свяжемся».

— Это неправда, Ронан. Ты сказал, что позвонишь мне.

— Опять сначала.

Потом он широко ухмыльнулся и снова покачал головой. Его глаза загорелись, он весь внезапно засветился, и я знала, что каким-то образом это связано со мной.

— Что происходит, Тресса? Мы, как, я не знаю…

— Как дети малые?

Ронан посмотрел в окно, приподнял бровь, приложил пальцы ко лбу и снова покачал головой. Потом он взглянул на меня поверх ладони, его глаза были полны какого-то счастливого озорства, и сказал:

— Больше того, Тресса. Я не знаю, что с нами происходит. Это безумие. Я просто не знаю, как описать, что я чувствую.

Я тоже не знала. Вру, знала. Только не хотела этого говорить. Но теперь я была замужем, поэтому сказала:

— Мне нужно выпить.

Мы попросили таксиста остановиться возле Сохо и пошли в ближайший бар, полный туристов, шумный, ни один из нас никогда не бывал в нем раньше. Я заказала стопку текилы, хотя я редко пью крепкие напитки. Думаю, я пыталась притвориться кем-то другим. Кем-то, кто может позволить себе влюбиться. Мне это было нужно, чтобы повысить сопротивляемость организма тон отравляющей смесью адреналина и эмоций, что я испытывала. Или это просто позволило бы мне забыть о том, сто я замужем.

Мы провели час, выясняя обстановку. Ронан рассказывал мне о том, как он устал встречаться с моделями. Он выразил это очень убедительно (хотя, слегка подвыпившую женщину сильно за тридцать несложно убедить в том, что мужчины предпочитают «настоящих женщин»), и когда Ронан говорил о том, как сильно он сожалел, что тогда со мной не проявил больше настойчивости, в его голосе звучали нотки неподдельного смирения.