благородство? Что заставило его отправить телеграмму? Безумная любовь с первого взгляда?

В управлении никто не мог понять, какая муха укусила вдруг работницу, так долго и терпеливо, без малейших претензий выполнявшую самые нелегкие задания. Никто ведь не знал, что терпение ее на деле было не чем иным, как ожиданием. Она забиралась в поисках месторождений все дальше и дальше: геолог по призванию и по характеру, она любила искать и находить. И не переставала верить, что однажды найдет алмаз и для самой себя. Теперь, показалось ей, он был найден. Оставалось гранить и шлифовать. Но усилия оказались тщетными. Этот алмаз — Игнат — сорок пять лет прожил на свете вдвоем с матерью, он был уже отшлифован на совесть, и изменить что-либо в его поведении не смогла бы никакая сила.

Хотя он оказался заботливым и верным мужем, появление жены ничего не изменило в его жизни. И эту свою неспособность что-то переиначить, на что-то сразу и заметно повлиять, даже ощутимое противодействие Игната ее реформам она с каждым днем ощущала все больше. Внешне, правда, все выглядело, как если бы они были довольны друг другом. Илиана с удовольствием ходила за покупками, стряпала, убирала и ожидала мужа с работы. До известного момента ее даже не раздражало, что Игнат десятки раз повторял один и тот же пассаж. Лишь однажды она спросила:

— А вариации на тему Паганини ты смог бы сыграть?

— Практически — да. Профессионал должен уметь все. Но это было бы дилетантством, какого я себе никогда не позволял.

И все-таки, вопреки собственным правилам, он оказался дилетантом — в любви: не покорил Илиану по принципу veni, vidi, vici. Внешне, впрочем, все так и выглядело: пришел, увидел, победил. Но если то и была победа, то пиррова. Разве иначе спустя два года после этой победы Илиана в новогоднюю ночь, лежа в одиночестве на диване, стала бы размышлять о том, что союз с Игнатом оказался ошибкой? Исчезла ли в эту ночь ее любовь к мужу? Была ли она вообще? Но в эту ночь она особенно ясно почувствовала, что не исполнилось ее тайное желание: чтобы кто-то властно подчинил ее, чтобы она принадлежала кому-то настолько, чтобы даже малейшее неподчинение этому повелителю восприняла бы как смертный грех, как свою глубокую вину.

Этой ночью, бесцельно пробродив с почти незнакомым человеком по снежным улицам, не явившись на праздничный ужин и придя домой, когда Игнат досматривал уже третий сон, Илиана не ощущала ни страха, ни вины. Значит, она была все еще свободна — никто не изменил того положения, в котором женщина принадлежит самой себе и является полновластной хозяйкой каждой клеточки своего тела. Неразделимой с Игнатом она не стала, иначе не было бы ночной прогулки с Арвидом и чувства общности с ним. «Мое поведение непростительно, — упрекала себя Илиана. — Я прибежала к Игнату, как зеленая девчонка. А этой ночью забыла, что у меня есть муж и дом. Не хотела сделать так, но сделала. Почему? Да, почему?»

Посторонний человек взял ее за руку, назвал Лианой — и она пробудилась, как после зимней спячки пробуждаются в тундре крохотные и могучие силы, как пробуждаются в сказках заколдованные принцессы.

Как сумел он, Арвид Фрейнат, убедить Илиану спуститься с хрустальной горы?

3

С самого утра Илиана попросила принести ей личное дело Арвида Фрейната. Ее ожидали срочные дела, но она закрылась в кабинете и долго разглядывала фото, прочитала анкету, автобиографию. Родился в двадцать четвертом. Беспартийный. Начальная школа. Ремесленное училище. Техникум. Длинный список мест работы. Женат, детей нет. Жена Зелма, девятьсот четырнадцатого года рождения, домохозяйка.

Скупые сведения. Все внешнее. А какова сущность человека? Ей хотелось докопаться до сути. Себе она сказала: «Он мой подчиненный, я должна знать о нем все».

Старая работница рассказала:

— О Фрейнате могу сказать только хорошее. Сантехника, что был до него, уволили: слишком уж падок был на чаевые. Пользовался беспомощностью старичков. Сколько скажет — столько им, беднягам, и приходилось платить. Без пятерки и пальцем пошевелить не хотел. А Фрейнат копейки лишней не возьмет, винтика не возьмет со склада.

— Ну, а еще что?

— Еще? На собрания ходит...

— На праздничные мероприятия приходит с семьей?

— Нет, жена его у нас ни разу не появлялась.

Дневная суматоха понемногу набирала скорость. Мысли о Фрейнате остались где-то позади. Дверь в кабинет Илианы распахивалась почти беспрерывно.

У многих домов тротуары не были посыпаны песком, люди скользили, падали, ломали руки и ноги. Надо было немедля одернуть нерадивых дворников.

Монтер явился изрядно выпившим, сегодня его нельзя было подпускать к проводам. А где взять другого? Бывшая управляющая предупреждала Илиану: «Увольнять не спешите. Иногда приходится закрывать глаза. Людей нет. На нашу зарплату человек не может содержать семью. Семьдесят рубликов. Ну, еще премия — двадцать пять процентов, и еще пятнадцать — за грязную работу. Но если не выполнишь наряд вовремя, денежки плакали. А мы, руководство, привязаны к квартальному плану, и наши сорок процентов тоже постоянно висят на ниточке. Их могут снять, если не выполним план по сбору пищевых отходов, металлолома, по ремонтным работам, по благоустройству территории, да мало ли за что...»

Значит, вести себя осторожно? А что делать с дворничихой, которая не убирает лестницу и не интересуется тем, что происходит в ее доме, а прекрасную трехкомнатную квартиру уже считает своей собственностью?

Пришла бухгалтерша. У той свои беды: возник целый клан не платящих за квартиру. Причины? Категорически заявляют: сначала почините все, что надо, тогда заплатим.

Илиане показалось, что она нашла новаторское и радикальное решение:

— Надо вывесить списки задолжников на видном месте.

— Нельзя, — возразила бухгалтерша. — Бывает и так, что сберкасса не успевает пересылать квитанции. Значит, можем обидеть ни в чем не повинных жильцов.

Ничего другого Илиана не придумала.

— Что же делать? — спросила она с детской растерянностью. — Вы ведь давно здесь работаете...

— Если бы вы разрешили... — бухгалтерша замялась. — Хотя бы для начала. Если кому нужна справка, пусть сперва предъявит расчетную книжку, что значит — все уплачено.

— Да, пожалуйста! — Илиана согласилась так радостно и поспешно, что едва не вскочила со стула.

В пять часов начался прием. Обмен