– Зайду как-нибудь к вам, если не против… – Александр Иванович обернулся, оглядывая непривычно темное здание головного корпуса.

За окнами вечерело. От здания школы, подожженной уличными громилами несколько дней назад, стлался серый дым. Сквозь эту дымную мглу проглядывали редкие огни фонарей у входа в приемное отделение. Во всем здании головного корпуса светилось лишь три окна – в вестибюле, в перевязочной и на этаже начальства.

– Неужели всех больных повыписывали? – не поверил прозектор. – Или… поумирали?

– Во всей клинике только детская травматология работает, да еще реанимация. И то вполсилы. Там некомплект медперсонала под семьдесят процентов. А из начальства тут лишь один главврач.

При упоминании о главвраче Александр Иванович нехорошо прищурился. Эта мерзкая, жирная, отупевшая от вымогательств скотина и в лучшие времена вызывала у него приступы непреодолимого отвращения, и лишь природная выдержка да врожденная интеллигентность удерживали прозектора от грубых слов и необдуманных поступков. В мыслях прозектор неоднократно изощрялся над главврачом, придумывая ему самые невероятные и чудовищные пытки. Теперь же, когда Александр Иванович окончательно осознал себя царем и богом Южного округа, когда тайный распорядитель его поступков едва ли не ежеминутно шептал ему на ухо «тебе позволено все!», он понял: этот толстый подонок недостоин жить на свете.

– Кстати, все медикаменты из аптечного склада он себе в кабинет забрал, – невольно подлил масла в огонь ассистент. – Сам я не видел, но говорят, что перепродает это втридорога. В смысле – меняет на продукты и на все остальное. У него там и коньяк, и черная икра, и фрукты, и вообще любые деликатесы. А как докажешь? Контроля ведь никакого. Он бы и нас давно уже выгнал, да только кому тогда в морге работать?

– Понимаю… – Александр Иванович опустил голову, чтобы нечаянным взглядом не выдать тигриную злобу, которой теперь наверняка сверкали его глаза.

Патологоанатом, однако, все еще мог себя контролировать; спасительный коктейль из снотворного, хлордиазепоксида и диазепама он принял двенадцать часов назад. А значит, в запасе у него оставался еще где-то час или около того…

– Был там вчера, надо было несколько документов подмахнуть. Не кабинет, а прямо «Елисеевский» гастроном.

– А как же уличные психопаты: неужели никто на такое добро не прельстился? – как бы невзначай уточнил прозектор.

– У него все уличные менты с руки кормятся. Да еще на его этаже двое омоновцев в охранниках, за хлеб и тушенку нанял. Из кабинета своего почти не выходит. Молоденькие медсестры в тот кабинет буквально ломятся – за буханку хлеба готовы отдаться! И автомат прямо на платяной вешалке болтается, поверх белого халата. У ментов на спирт выменял. Ладно, Александр Иванович. Трупы в крематорий сегодня повезем? Я уже и самосвал нашел, и с милицией договорился, будут сопровождать.

– Давай на завтра, в пять вечера подойду прямо сюда, – с деланым безразличием согласился прозектор. – Только бумаги на всякий случай оформлю. Чтобы потом проблем не возникло, сам понимаешь. Короче, забирай своих ребят и пусть тела в самосвал грузят. А я сейчас подойду.

Выйдя из морга, Александр Иванович зашел за угол, остановился, раздумывая, чем именно лучше прикончить жирную гадину.

– Еще патроны на тебя, суку, тратить… – прошептал он. – Я тебя просто так убивать не буду. Я тебя ножками, ножками растопчу. Я тебе требуху наружу выверну… и сожрать заставлю!

Ощущение правильности уже принятого решение подталкивало к быстрым действиям. Поднявшись лифтом на последний этаж головного корпуса, Александр Иванович продемонстрировал омоновцам служебное удостоверение («мы из морга!») и, стараясь держать себя спокойно и даже непринужденно, постучал в кабинет главврача.

– Минуточку! – донеслось из-за двери, и спустя какую-то секунду на этот звук наложился металлический щелчок передергиваемого автоматного затвора. – Входите!

Первое, что бросилось Александру Ивановичу в глаза, – огромное количество картонок, ящиков и пластиковых упаковок. В углу громоздились туго набитые мешки, перевязанные сверху веревочными тесемками – видимо, с крупами, сахаром и мукой. Вдоль стены стояло аж четыре холодильника, и прозектор сразу же их узнал: холодильные шкафы притащили из лаборатории и больничных коридоров. Обычно в них хранились препараты, анализы и лекарства.

В кабинете витал густой, смачный дух съестного. Сам же главврач сидел за столом, пыхтя и отдуваясь, – видимо, только что хорошенько поужинал. Прямо перед компьютером стояла жестянка элитного импортного пива – невероятный дефицит в Южном округе. Огромный живот хозяина кабинета лежал в специально вырезанном углублении полированного стола и казался фантастическим яйцом в футляре.

– А-а-а, ты! – приветливо замахал руками главврач. – Давненько не виделись. А я уже думал, что и ты… того. Ну, с чем пожаловал? Присаживайся, хоть посмотрю на тебя. Может, в последний раз.

Усевшись напротив, Александр Иванович угрюмо уставился в пол, рассматривая истертости линолеума. Главврач напоминал ему презерватив, наполненный нетипичным содержанием, наподобие тяжелого и редкого газа ксенона. Даже самый писклявый человек, подышав ксеноном, начинает говорить басом. Вот так и главврач выглядел куда более важным и значительным, чем был на самом деле.

– Пришло распоряжение из мэрии срочно разгрузить морг, – пояснил прозектор с подчеркнуто официальными интонациями. – Через полчаса будет грузовик, уже договорились. У меня там почти две сотни трупов. Надо доставить в крематорий.

– В курсе. Ну, вот и вези своих жмуров.

– Необходима сопроводительная бумага. За вашей подписью, на бланке и с печатью.

– Допустим, – согласился главврач. – Только для кого? Крематорий сейчас и так любые трупы принимает, достаточно лишь позвонить.

– Для меня, естественно.

– А кому ты ее потом показывать собираешься? Саша, мы ведь тут все, по сути, смертники, – равнодушно пояснил хозяин кабинета. – И ты это сам прекрасно понимаешь. Никто этих бумаг спрашивать ни у кого не будет. Скоро и проверять будет некому. Из Южного округа никого из нас уже никогда не выпустят. Ни-ког-да. Понимаешь? Они же на том берегу реки сидят и дни считают, когда мы все передохнем от укусов крыс или друг другу глотки перегрызем. Так что живи в собственное удовольствие, пока есть такая возможность. Давай без всяких бумаг, а?

– Без бумаг не буду, – упрямо заверил прозектор. – Считайте, что они мне для очистки совести нужны.

– Ну, посмотрите на него, тоже мне – морализатор нашелся… Ты что – серьезно о «совести»? Какая, к черту, сейчас может быть совесть! О себе любимом думать надо! – с неприкрытым цинизмом заверил хозяин кабинета.

– Да уж не шучу… – недобро прищурился Александр Иванович и красноречивым взглядом осмотрел кабинет, заставленный коробками и мешками с продуктами. – А у вас, гражданин главврач, вижу, совести уже совсем не осталось? Дефицитными лекарствами спекулируем? Больных обкрадываем? Медсестер за буханку хлеба трахаем?