Кто-то садится мне на спину, кто-то упирается коленом в позвоночник.

Кто-то держит голову.

В шею впивается иголка.

* * *

Я прихожу в себя на жестком, тонком и подозрительно знакомом матрасе.

Не знаю, что там в меня вкололи, но самочувствие кошмарное – голову как будто раскроили прямо посередине.

В ухо шепчет чей-то голос.

Пытаюсь сесть, но малейшее движение отзывается взрывом боли.

– Джейсон?

Я узнаю этот голос.

– Райан?

– Да.

– Что случилось?

– Тебя принесли сюда недавно.

Через силу открываю глаза.

Я в той самой камере с железной кроватью. Рядом стоит на коленях Холдер. Вблизи он выглядит еще хуже.

– Джейсон, мне так жаль!

– Ты ни в чем не виноват.

– Виноват. Лейтон сказал правду. В ту ночь, оставив вас с Дэниелой, я позвонил ему. Сказал, что видел тебя. Сказал где. – Райан закрывает свой единственный способный видеть глаз и кривится, словно от боли. – Я и подумать не мог, что они так поступят с Дэниелой.

– Как ты оказался в лаборатории?

– Думаю, они не получили от тебя нужной информации и посреди ночи пришли за мной. Ты был с ней, когда она умерла?

– Да. Все случилось у меня на глазах. Какой-то человек вломился в квартиру и выстрелил ей между глаз.

– Боже мой!

Райан забирается на койку и устраивается рядом со мной. Мы сидим, прислонившись к бетонной стене.

– Я думал, что если передам им то, что ты рассказал нам с Дэниелой, то, может быть, они наконец-то привлекут меня к исследованиям. Как-то вознаградят. И вот… меня просто избили. Обвинили, что я не все им говорю.

– Мне жаль.

– Ты держал меня в неведении. Я ничего не знал об этой лаборатории. Работал на вас с Лейтоном, а ты…

– Я ничего от тебя не скрывал, Райан. Это был не я.

Холдер смотрит на меня пристально, словно пытаясь осмыслить значение этого заявления.

– То есть то, что ты говорил у Дэниелы… это правда?

Я наклоняюсь к нему и шепчу:

– Всё. До последнего слова. Говори тише. Нас могут слушать.

– Но как ты попал сюда? – шепчет мой друг. – В этот мир?

– За этой камерой есть ангар, а в ангаре – металлический ящик, построенный другим «я».

– И что он собой представляет, этот ящик?

– Насколько я могу судить, это ворота в мультивселенную.

Райан смотрит на меня как на сумасшедшего.

– Разве такое возможно?

– Мне нужно, чтобы ты меня выслушал. В ту ночь, когда я сбежал отсюда, я пошел в больницу. Они провели токсикологический скрининг и обнаружили следы некоего загадочного психоактивного вещества. На выставке у Дэниелы ты спросил, сработал ли «состав». Над чем ты работал? Что делал для меня?

– Ты попросил меня изготовить состав, который мог бы временно изменять функционирование химии мозга в трех полях Бродмана префронтальной коры. На это ушло четыре года. По крайней мере, ты хорошо мне заплатил.

– Изменять как?

– Усыплять на какое-то время. Зачем – об этом я понятия не имел.

– Ты понимаешь концепцию феномена кота Шредингера?

– Конечно.

– И как наблюдение определяет реальность?

– Да.

– Этот другой «я» пытался поставить человека в суперпозицию. Теоретически это невозможно, поскольку наше сознание и сила наблюдения никогда ничего такого не допустят. Но если б в мозгу был механизм, отвечающий за эффект наблюдателя…

– Ты хотел отключить его.

– Вот именно.

– Значит, мой состав препятствует декогерированию?

– Думаю, что да.

– Но не препятствует другим декогерировать нас. Не мешает их эффекту наблюдателя определять нашу реальность.

– И вот тут в игру вступает куб.

– Вот дерьмо! Значит, ты открыл способ превращать человека в живого и мертвого кота? Но это… потрясающе.

Замок щелкает, и дверь открывается.

На пороге стоит Лейтон и рядом с ним два охранника – средних лет мужчины в тесноватых, заправленных в джинсы рубашках-поло. Оба не в самой лучшей физической форме.

Впечатление такое, что насилие для них – обычное дело.

– Райан, – говорит Вэнс, – пойдем, пожалуйста, с нами.

Холдер колеблется.

– Вытащите его отсюда, – приказывает Лейтон своим спутникам.

– Нет, не надо. Я иду.

Райан поднимается и, прихрамывая, ковыляет к двери.

Охранники подхватывают его под руки и утаскивают куда-то, но Вэнс остается.

Смотрит на меня.

– Я ведь не такой, Джейсон. Мне самому это не по вкусу. Гадко, но ты вынуждаешь меня действовать такими вот чудовищными методами. Как будто я мерзавец какой-то. И что дальше? Выбирать не мне. Решай сам.

Я срываюсь с кровати и прыгаю на Лейтона, но он захлопывает дверь у меня перед носом.

* * *

Свет в камере гаснет.

Теперь я вижу только зеленый глазок камеры наблюдения, следящей за мной со стены над дверью.

Я сижу в углу, в темноте. Думаю. Я шел к этому моменту с той самой секунды, когда услышал шаги за спиной – в моем квартале, в моем мире. Пять дней, невероятных дней, назад.

С той секунды, как увидел маску гейши и револьвер, с того мига, когда страх и смятение стали единственными звездами в моем небе.

В этом моменте нет никакой логики.

Здесь проблема не знает решения.

Здесь не существует никакого научного метода.

Я сокрушен, сломан, напуган и уже почти хочу, чтобы все кончилось.

Женщину, любовь моей жизни, убили у меня на глазах.

Моего старого друга подвергают пыткам, пока я сижу здесь, в камере.

И конечно, эти люди заставят меня помучиться перед смертью.

Мне страшно.

Я скучаю по Чарли.

Скучаю по Дэниеле.

Скучаю по своему старому дому, который так и не смог подновить из-за недостатка денег.

Скучаю по нашему ржавому «Субурбану».

По офису в кампусе.

По моим студентам.

По той жизни, что была моей.

И там, в темноте, как теплеющие нити электрической лампочки, истина находит меня.