вещь в мире, как и провести рукой по его спине, прижаться лицом к шее и вдохнуть его естественный аромат.

– Ты останешься? Я не хочу быть одна.

Он слегка напрягается, но потом я чувствую, как его рука скользит по моей спине, одаряя нерешительной лаской. Я обмякаю в его объятиях. Он такой восхитительно живой – яркая противоположность всему, что происходило в моем кровавом сне. Я сплю одна уже почти месяц, ни к кому не прикасаюсь, уже не говоря о том, чтобы заниматься с кем-то любовью, – поэтому не дивлюсь своему возбуждению. Меня тянет продолжить этот контакт, ощутить его кожу своей, перевести эту ласку в нечто большее. Я вожу языком по коже Сэма у основания шеи, просовываю руку ему между ног. Там он тоже тверд – и в этом нет ничего удивительного, ведь он тоже блюдет аскезу все проведенное здесь время.

– Не надо, – бормочет он, но я не слушаю. Ну и что, что у него где-то во внешнем мире осталась какая-то возлюбленная. Он, конечно, молодец, но эти его принципы выводят из себя. Да, мы, наверное, пожалеем об этом потом, но сейчас я опьянена его близостью. Я тащу его к себе за напряженное мужское естество, направляю – дальше он и сам поймет.

– Нет, Рив. – А не так-то и просто его подтащить, оказывается.

– Давай же. – Я сдавливаю пальцы сильнее… и тут он вырывается.

– Остановись. – Теперь в его голосе – глухая злоба. Мне нужно время, чтобы все переварить. Сэм отползает на дальний край кровати, спиной ко мне – его плечи опущены.

– Эй, я… – Теперь кисло не только во рту, но и на душе. – Я просто хочу взбодрить тебя немного. Да что с тобой не так, а?

– А с тобой, Рив? – Все-таки он не злится, а просто смущен. И защищается – будто я сделала ему что-то плохое. Ну вот, а я уже решила прогнуться под здешнюю систему и, по крайней мере, бросить это согласие экспериментаторам в лицо как перчатку. – Я-то думал, мы с тобой раньше обо всем… договорились. – Он скатывается с кровати и юркает за дверь, избегая моего взгляда – прежде, чем я успеваю придумать ответ. Через пару минут до моих ушей долетает шум воды – Сэм включил душ. Почти наверняка – холодный.

Я уже не сплю. Натягиваю халат, чтобы спуститься вниз и приготовить себе чашку кофе. У меня все еще при себе некоторая гордость… но не похоже, что я смогу сейчас на него полноценно злиться. Спасибо, самообладание. Он… просто хвастается верностью своей фантастической возлюбленной, которую встретил снаружи. И разве пристало мне, женщине хотя бы в данный промежуток времени, осуждать его за это?

Сижу на кухне, пока остывает кофе, жду, когда стихнет душ и погаснет свет наверху. Потом на цыпочках возвращаюсь в постель. Я лежу и думаю почти до рассвета, гадая, что на меня нашло. В конце концов я решаю больше не предлагать ему интима, пока у меня не будет возможности плюнуть в лицо его воображаемой возлюбленной, сидящей рядом с ним.

Потом я наконец засыпаю.

* * *

На следующий день я не поднимаюсь с кровати, пока Сэм не уходит на работу. Как только встаю, первым делом звоню на биржу труда. Непись, который отвечает на мой звонок, звучит не очень похоже на разумное существо, но соглашается послать за мной такси на следующее утро. Я выхожу на улицу и бегаю взад-вперед по дороге, пока не вымотаюсь – что теперь занимает гораздо больше времени, – затем принимаю душ. Остаток дня провожу в гараже, пытаясь починить арбалет, но у меня не особо получается. Интересно, зачем я вообще заморачиваюсь – ведь не собираюсь никого пристрелить из этой штуки?

Я оставляю Сэму наполовину размороженную пиццу и записку, объясняющую, как довести ее до кондиции на кухне. К тому времени, когда вхожу в дом, уже темно. Сэм прячется в гостиной с включенным телевизором, и я без проблем пробираюсь к себе наверх, ложусь спать, не видя его. Это легко устроить теперь, когда мы оба избегаем друг друга.

Мне снова снится кошмар. На этот раз – другой, гораздо менее выразительный, чем та бойня, но в некотором смысле даже более тревожный. Представьте, что вы – детектив или какой-нибудь следователь. И ищете дурных, плохих людей, которые прячутся в тени. Они совершили ужасные преступления, но переписали воспоминания всему миру, чтобы никто не вспомнил, что они сделали и кто они. Вы также не знаете, что они сделали и кто они такие, но ваша задача – найти их и привлечь к ответственности, чтобы не они, не кто-либо другой никогда не забыл, что произошло и каковы были последствия случившегося. Итак, вы – детектив и шарите по темным углам, злачным местам в поиске улик, но сами не знаете, кто вы и почему вам поручили именно это задание. С тем же успехом вы сами могли быть из числа тех преступников. Если они вынудили всех забыть о том, кто они и что сделали, устроить такое для них – пара пустяков, верно? Вы можете быть виновны в преступлении настолько ужасном, что оно не имеет названия и всеми давно забыто, но неумолимая логика расследования вынуждает вас арестовать себя и предать суду. Итак, вас ждет наказание за преступление, которого вы не понимаете и даже не помните, и наказание это – тоже выше человеческого понимания. Оно заставит вас блуждать по темным углам и злачным местам, словно призрак, лишенный большинства воспоминаний, кроме несводимого клейма исходного греха. В рамках искупления старой вины вас заставляют искать других, гораздо более опасных преступников. Вы находите зацепку, однажды лично встречаетесь с тем, кого ищете, и, когда протягиваете руку, чтобы схватить негодяя, внезапно обнаруживаете, что смотрите на самого себя… истинного?

Я просыпаюсь в испарине, чувствуя себя ужасно больной. Сердце прыгает в груди, а Сэма рядом нет. И я уже спешу всерьез обидеться на его отсутствие, а потом думаю – что я сделала со своим единственным здешним другом? До рассвета заливаю подушку горькими слезами.

А на следующий день – приступаю к своей новой работе.

8. Дети

Такси, которое отвезет меня на биржу труда, прибывает через полчаса после отъезда Сэма. Я готова и жду его, но сама идея заставляет меня нервничать. В некотором смысле это необходимость – обретение независимости от Сэма, дополнительный источник дохода, встречи с другими сокамерниками, выход из одинокой колеи безработной жены, – хотя в остальном решение сомнительное. Я понятия не имею, что здесь подберут для меня, это займет много времени и, вероятно, будет скучно и бессмысленно. Пусть я встречу новых людей, но, вероятно, и возненавижу их с первого взгляда. То, что поначалу казалось отличной идеей, теперь вызывает у меня