— О нет. Только не ради нас. — Морлинг заговорщически улыбнулся. — У меня есть одна идея. Думаю, это своего рода эксперимент.

— Какой?

— Жизнь здесь отличается от жизни в Лондоне, Париже, Нью-Йорке. Вероятно, Нина хочет посмотреть, что получится, если мы позволим себе немного расслабиться. Понимаешь, домашняя атмосфера, спокойный отдых… Она хочет знать, насколько это опасно в ситуации наших новых отношений.

— Опасно?!

— Не знаю, милая. Но мне кажется, Нина сейчас пытается разобраться в себе.

Девушка вдруг забеспокоилась. Может, стоит прекратить показываться втроем на людях? Не проявляют ли они свои чувства чересчур открыто? Не возникнет ли скоро почва для скандала? Аликс велела себе успокоиться. Это лини, ее воображение разыгралось. Когда они вернулись домой. Варони загорала в шезлонге на веранде. Она была в белом купальнике, голубой с золотыми узорами платок защищал голову от солнца. Нина выглядела достаточно юной, чтобы походить на сестру Аликс.

— Привет, Нина! — крикнула девушка, выбегая на веранду.

Певица отложила в сторону журнал и улыбнулась:

— Хорошо провела время?

— Да, чудесно.

Пожилая американка, сидящая по соседству, взглянула на Варони и с удовольствием заметила:

— Какие вы с дочерью хорошие друзья. Знаете, мне нравится, как современные дети называют родителей по именам.

Аликс замерла от ужаса. Скорее всего, женщина не узнала Варони и не хотела ее обидеть. Американка лишь высказала то, что думала. И прежде чем Нина сумела возразить, женщина ухудшила ситуацию:

— Я заметила, что и с отцом у нее замечательные отношения. Она прекрасная копия вас обоих — карие глаза и светлые волосы.

Аликс нервно улыбнулась пожилой женщине, внутренне напрягшись, ожидая холодного отрицания Нины.

— Аликс — невероятно хороший и милый ребенок, — неожиданно согласилась Нина. — Идем, милая, нам пора переодеваться.

В свои апартаменты они вернулись молча. Но, закрыв за собою дверь, девушка спросила:

— Нина, почему ты ничего не возразила?

— Что мне было говорить? — В голосе матери зазвучал металл. — Отрицать, что ты моя дочь? Что похожа как на меня, так и на Дитера? Как я могла? Ведь все правда. Когда мы среди знакомых, это не имеет значения. Друзья думают, что подобное невозможно, и не замечают сходства. Но для этой женщины все очевидно. Как я могу нагло врать, если доказательства явные?

— Но ты должна была что-то сказать, Нина. Иначе эта женщина начнет говорить всем обо мне как о твоей… дочери. — Аликс умолка, увидев жалкое выражение лица матери. — Прости.

— Здесь нет твоей вины, — тихо произнесла Варони. — Иди и переоденься.

За ужином Морлинг заметил некую натянутость в отношениях матери и дочери, но промолчал. А девушка так и не набралась храбрости рассказать ему о случившемся.

Из-за недоразумения с американкой к Варони вновь вернулся необъяснимый страх. Певица боялась, что события прошлого, которые она тщательно пыталась скрыть, станут всем известны.

Однажды днем Аликс неожиданно возвратилась в номер, да так и застыла в изумлении на пороге. Нина, в плаще и шляпке, закрывала объемный чемодан. Она обернулась и встретилась взглядом с дочерью. В ясных голубых глазах отразилось безумие.

— Нина, что ты делаешь?

— Кажется, ты ушла купаться, — довольно грубо ответила женщина.

— Я передумала, — спокойно возразила Аликс. — Но ты мне не ответила. Куда ты собралась?

На мгновение в глазах певицы отразилась мука, но тут же она взяла себя в руки.

— Я уезжаю, — медленно произнесла Нина. — Я уезжаю и не вернусь. Я оставила Морлингу письмо. Тебе не придется ему ничего объяснять. Я… устала от всего этого. Я не готова вечно играть роль жены и матери. У всех получается. Но я… — Она вызывающе посмотрела на дочь. — Я Варони, и не хочу, чтобы этот факт потонул в море семейных чувств.

Девушка не пошевелилась. Она лишь с уверенностью произнесла:

— Может, лучше уйти мне? И все вернется на круги своя.

Но Варони печально покачала головой:

— Нет. Слишком поздно. Дитер сильно изменился за последнее время. В любом случае мне давно пора вычеркнуть Морлинга из своей жизни. Мы слишком долго были вместе.

— Но ты понимаешь, что этим разобьешь ему сердце.

— Переживет. Другие мужчины смогли жить без меня, и он свыкнется. У Морлинга есть любимая работа… а теперь и дочь.

— Пойми, ни работа ни я не заменим тебя. — В попытке удержать мать от отчаянного поступка Аликс перешла на откровенную лесть.

Но Нина хранила молчание.

— Куда ты едешь?

— В тур по Скандинавии, затем по России. Я уже давно подписала контракт.

— Но, Нина! Морлинг думал, ты поедешь с ним в Америку!

— Я отменила концерты в Америке в последний момент.

— А Прескотт знает?

— Нет. Напишу ей и попрошу встретить меня в Стокгольме.

— Думаю, Морлинг последует за тобой, — продолжала сопротивляться Аликс.

— Нет. Будет слишком поздно. Он не сможет отменить тур с концертами по Америке. Ему лететь на следующей неделе.

В дверь постучали, и вошел слуга:

— Багаж готов, мадам?

Нина кивнула и указала на стопку чемоданов. Аликс тихонько отошла в сторону. Нельзя же ссорится в присутствии обслуживающего персонала.

— Ты думаешь, что будешь счастлива… без нас? — шепотом спросила девушка.

— Аликс. Все решено. Я должна уехать.

Слуга ушел, забрав багаж. Мать и дочь стояли посреди комната и молча смотрели друг на друга.

— Я оставила письмо в комнате Морлинга, — напомнила Нина, отвернувшись.

— Могу я хоть как-то повлиять на твое решение? — воскликнула в отчаянии девушка.

— Нет, Аликс, не можешь. И я не стану говорить «прощай», и не поцелую тебя.

— Почему? Ты злишься на меня? Ведь я причина твоих проблем.

— Нет, не злюсь. Я просто… не могу больше.

— Хочешь сказать… тебе слишком больно?

Варони не ответила. Аликс в надежде протянула к матери руки, но та зло оттолкнула дочь и вышла из комнаты.

Девушка решила, что должна побежать за Ниной, вернуть ее, пока не поздно. Мама должна понять, что совершает глупую и трагическую ошибку. Но как переубедить ее? Все, что можно, уже сказано. Вернуть Нину нельзя.

С криком отчаяния Аликс бросилась в свою комнату, упала на кровать и зарылась лицом в подушки. Сквозь рыдания она услышала шаги. В наивной надежде девушка бросилась к двери и распахнула ее. Но это оказался Морлинг, бледный, вокруг глаз залегла невидимая раньше сетка морщин. И руках мужчина держал письмо, оставленное Варони.