Тим громко храпит, изображая спящего.

— Понимаю, что тебе скучно. — Улыбаюсь я. — Поэтому отпускаю тебя с чистой совестью. Иди, мы с Дарьей все сами допридумываем.

Левицкий радостно воскресает. Косит на меня хитрым левым глазом:

— Из тебя вышел бы классный зайка. Ну-ка, сделай вот так лапки. — Показывает на себе. — И покрути попкой.

— О, Господи… — вздыхаю я, отворачиваясь.

— Нет, ты не зайка, ты киска. — Заключает он. — Одни твои острые коготки чего стоят!

И я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как он, пытаясь вызвать жалость, наигранно поглаживает пальцами свою шею.

— Ладно уже, хватит давить на жалость… — Улыбаюсь.

— Поцелуй, чтобы быстрее зажили. — Жалостливо просит Тим, задирая голову и подставляя мне свою шею, покрытую следами царапин.

— И почему ты такой клоун? — Спрашиваю я.

Даже не его спрашиваю, а саму вселенную. «Ну, почему?»

— А почему ты сегодня такая красивая? — Парирует Левицкий.

— А, может, у меня день рождения… — выпаливаю я и прикусываю губу.

Мне не хотелось ни с кем делиться этой информацией. Разве это какой-то особенный день? Совершенно обычный, но все почему-то вспоминают о твоем существовании именно тогда, когда он наступает. Я так привыкла быть незаметной и тихой в последние годы, что еще не освоилась в обычном мире и не готова к излишнему вниманию.

— Правда? — Восклицает Тим.

Вот теперь у него точно сносит башню. Он без стеснения подскакивает и приземляется рядом со мной. Сгребает меня в охапку и давит с такой силой, будто выдавить из меня кишки, становится единственной его целью.

— Поздравляю! — Парень касается горячими губами моей щеки, скулы, а затем и губ — ну, совершенно не нарочно. — Ой, прости, — радуется он, — у меня прицел сбит. Хотел в щечку, получилось в губки!

У меня подпрыгивает сердце, когда я ощущаю его губы на своем лице. Левицкий в своем порыве напоминает сейчас не похотливого кота, а преданного пса, использующего замешательство хозяина для того, чтобы лишний раз лизнуть его в лицо. Пока я хлопаю ресницами в недоумении, он сжимает меня крепче и снова целует.

— Ты бы предупредила, а то я без подарка. — Шепчет. — Стремно как-то!

— Что там у вас? — Дашка выбирается из-за пульта.

— У Марты сегодня день рождения! — Радостно объявляет он.

— Правда? — Лицо Ласточкиной удивленно вытягивается.

— Да… — Мычу я.

Тим снова прихватывает меня — теперь уже за плечи и, беззастенчиво тиская, журит:

— И никому ведь не сказала!

— Да я…

— Сколько тебе сегодня исполняется?

От горячих волн, разбегающихся по телу, у меня кружится голова. И я совершаю еще одну ошибку:

— Восемнадцать.

— Сколько? — Левицкий отпускает меня и охает. — Восемнадцать?

— Угу. — Неохотно киваю я.

— Дела…

Но прежде, чем он успевает сказать еще хоть слово, я шепчу:

— Да, я ездила без прав. Но так надо. Мне нужно было, я хотела…

— Да к черту твои права. — Тим кашляет, стуча кулаком в грудь. — Которых у тебя нет. — Он наклоняется к моему уху. — А я ведь мог присесть за растление несовершеннолетних…

— Ну, тут без вариантов. — Отстраняюсь я. — Мы это уже обсуждали, у тебя нет никаких шансов.

— Брось!

— И все же.

Вдруг парень замирает, вглядываясь в мое лицо.

— Никогда бы не дал тебе меньше двадцати. — Его дыхание становится прерывистым. — С твоим взглядом…

— Что с ним не так?

Я замечаю, что Дашка уже стоит рядом со столиком и внимательно нас слушает.

Тим напрягается:

— Он… безжалостный. Как огромные жернова. Иногда мне кажется, что ты можешь перетереть меня в порошок, даже не прикасаясь. — А затем он смеется и поворачивается к Дашке: — Я ее боюсь! Веришь?

— Марта, у тебя реально сегодня день рождения? — Растерянно переспрашивает Ласточкина.

Девушка ничего не поняла из нашего с Тимом разговора, поэтому решает уточнить единственную важную для себя деталь.

— Да. — Смущенно отвечаю я.

— Все! — Левицкий встает и выходит из-за стола. — Решено! Празднуем!

— Тим, не стоит. — Прошу, опуская взгляд.

Но он как ураган. Его уже не остановить.

— Так! Дашка, позови сюда всех, кто свободен! Я схожу к Арине, пусть выгоняет всех из ресторана и кормит нас! Нам нужен торт! Где выпивка? Свистать всех наверх! Накрыть столы!

Проходит всего десять минут, как передо мной на столе появляются всевозможные закуски и спиртное. Официанты суетятся, бармен делает коктейли, Тим сдвигает столики и собирает за ними сотрудников. С кухни ресторана ненадолго приходит и Арина.

— Выпить за нового шефа — это святое! — Говорит она.

Тим один за другим толкает тосты. Все смеются, нас становится все больше. Мы придвигаем еще один стол. Чуть позже компанию нам составляют и музыканты «Diverse».

Впервые в жизни я ощущаю себя уютно в центре внимания. Эти люди поднимают бокалы за мое здоровье, делают комплименты, говорят мне добрые слова и пожелания на будущее. Только вот я не знаю, есть ли оно у меня, это будущее?

И почему-то вдруг начинаю задумываться: а каким оно могло бы быть?

Вот, например, с ними. С этими ребятами, которые, не задумываясь, не задавая лишних вопросов, не влезая в душу, просто приняли меня в свою компанию. Разве осталось в этом мире еще что-то такое же обыкновенное и искреннее, как их посиделки, в которых главное даже не выпивка и не желание показать себя с лучшей стороны, а вот эта милая болтовня, во время которой они оживленно рассказывают истории из жизни, делятся переживаниями, шутят, подкалывают друг друга и хохочут так, что заражают позитивом всех вокруг?

Еще полгода назад я бы однозначно ответила — нет. А теперь смеюсь вместе с ними и впервые чувствую себя по-настоящему свободной. Возможно, кто-то из них понял бы меня, если бы я открылась. Да, наверное. Но вряд ли кто-то способен прочувствовать до самого конца, что значит освободиться от гнета и ужаса. Когда ты больше всего на свете боишься именно свободы, которую так долго желал. И только ты, как истинный цветок темницы, знаешь ей реальную цену.

— Потанцуем? — Предлагает Дашка, протягивая мне руку.

За пультом Ярик, он что-то химичит с аппаратурой, пока я раздумываю. Аринка, отправляясь обратно на кухню, просит персонал включить светомузыку, и на помещение клуба сначала опускается полумрак, а затем стены окрашиваются переливами холодных синеватых лучей.