Сегодня Степан во дворе разглагольствовал, что вокзал прошлой ночью на самом деле сожгли румынские солдаты, которые решили там поджарить на Рождество добытого где-то гуся. Но считает, что жителей почти 200 человек всё равно расстреляли справедливо. Мол, советская власть борется со своими врагами, вот и фашисты борются с партизанами — логично. А я как вспомню — ужас берёт. Ведь людей забирали просто так — кто под руку попался. Ещё он сказал, что караимы не подлежат тотальному уничтожению, так как фашисты признали их не относящимися к евреям. Хоть одна хорошая новость. Семьи Маши Топалу, Серёжи Тонгура и множество других могут теперь не дрожать и не прятаться. А я опять вспоминаю наших немцев. Где-то все они? Что с ними? Сашка-Сашка, что ж ты из головы у меня не выходишь? И не спросишь никого. Безнадёжно всё.

Вот и новый год наступил. Разве думали мы, что будем его встречать так — в голоде, холоде и страхе? У нас нет даже света и очень плохо с топливом. В хороших домах в центре, где офицеры стоят, там и электричество есть, и даже котельные работают. А зима, как нарочно, просто лютая. Так холодно у нас давно не было. Когда встречали 41-й год, такой был весёлый новогодний бал в школе для 9-х и 10-х классов. И не как у малышей — утренник накануне, а прямо в новогоднюю ночь, с масками, играми, танцами. Я потом долго вытряхивала из волос конфетти и серпантин. И даже когда война началась, мы думали — ну, до осени… ну уж к зиме-то наша доблестная армия точно немцев с советской территории прогонит. Вот уже и больше половины зимы прошло, а мы всё в оккупации и про положение на фронте ничего не знаем. Радио вещает то, что фрицы велят, приёмников ни у кого нет. Судя по тому, как нагло и уверенно ведут себя румыны и немцы, они уверены, что это надолго, значит, никаких особых успехов Красной Армии на фронте пока нет.

Мы думаем, что ни Москву, ни Ленинград фашисты так и не взяли. Иначе они кричали бы об этом по радио и на всех углах.

Пётр Сергеевич заходил. Рассказал, что «кое-у-кого» есть нелегальный радиоприёмник и иногда удаётся услышать советские сводки. На сегодняшний день положение такое: Ленинград осаждён уже больше трёх месяцев. Москва окружена с трёх сторон, но вроде бы там начинается наше наступление. Ростов-на-Дону переходит из рук в руки. Крым занят весь, кроме Севастополя, Севастополь сражается с 5.XI.41 г.

Ещё он сказал, что взрыв комендатуры — чья-то «самодеятельная партизанщина» и это только во вред «серьёзному делу». Мол, никого из фашистов толком не уничтожили, разве что архив с документами, а сколько простых людей под расстрел подвели. И немцы теперь ещё больше настороже.

Очень холодно. Ветер с моря — ледяной, плюс дождь и жуткая гололедица. На улицу закутываемся во всё, что есть, и дома очень мёрзнем, потому что с топливом беда.

Радио на улицах обычно вещает только днём, а сегодня немцы вдруг к вечеру включили по всему городу вещание и передавали обстрел Ленинграда их тяжёлой артиллерией.

Невозможно описать… Темнеет, светомаскировка хорошая, и вот люди стоят в густых сумерках, уже почти во тьме, и слушают этот кошмар. Будто остолбенели все. И я стояла. И тоже слушала. Нестерпимо, но ощущение как в дурном сне — хочешь убежать от опасности и не можешь. Если бы это было дома — можно хоть радио выключить… А тут на улицах, во всю громкость. Люди слушали по-разному. Лиц почти совсем не видно, но кто-то тихо что-то говорит, и такая ненависть в словах… Кажется — подойди сейчас немец, так сгорит на месте. Кто-то вроде даже молится шёпотом. А мне только страшно, и больше ничего. Как мы можем в наших условиях сделать что-либо против немцев? Да никак. Выжить бы.

В газете, которую тут немцы распространяют, каждый день печатается во всю ширину последней страницы приглашение добровольно ехать в Германию. И плакаты везде развешаны: «Приезжай в Германию помогать по хозяйству!», и ещё: «Я еду работать в Германию, чтобы помочь моей семье здесь».

Вчера ушёл в Германию первый поезд с добровольцами. Но Степан говорит, что командование недовольно, так как добровольцев очень мало. Возможно, будет нечто вроде обязательного призыва. Видно, не все люди верят обещаниям, что там хорошо жить и что уехавшие смогут присылать оттуда заработок семье. Хотя вот кто-то поверил и поехал. Тоня Хворостенко из нашего класса. Они вроде до войны не бедно жили, за учёбу Тонину платили, а сейчас, видно, так прижало и так голодно, что она готова была уехать добровольно, если только есть надежда что-то заработать. Во всяком случае, так сказала её мама. Тоня — умная девочка, неужто она верит этой пропаганде? Или и правда немцам настолько не хватает рабочих рук в тылу, что они готовы платить приезжающим за работу? Не понимаю я, чему верить. И папы нет, я бы его спросила.

Хоть одно хорошо — наконец-то тёплое, по-настоящему весеннее солнце! И на уцелевших газонах вылезают первоцветы.

Каким-то загадочным образом добралась из Харькова библиотечная знакомая тёти Лиды. Она в восторге от нашего базара, говорит, не сравнить с харьковским. В Харькове настоящий и страшный голод. Ни за какие деньги и вещи на базаре ничего нельзя достать. Там близко фронт и летают советские самолёты. Они сбрасывают бомбы туда, где стоят немецкие части. Попадают и в жилые дома, но люди всё равно этому очень радуются.

То есть нам грех жаловаться. Есть хоть какая-то еда, крыша над головой, вода в уличных колонках тоже есть, и худо-бедно находится чем топить. Да и теплеет уже — самое страшное, думаю, мы пережили. Я выменяла на базаре не только постного масла и муки, но даже приличные свечи. Мы снова живём не с коптилкой, что хорошо. Лучше было бы, конечно, с керосиновой лампой. Лампа-то есть, да керосину теперь не достать никак. Немцы очень контролируют всё горючее и реквизировали запасы, говорят, во всех посёлках.

Фрицы разрешили открыть мечеть и православную церковь. Видимо, надеются, что священники и муллы поддержат их политику и станут агитировать прихожан. Что-то я сомневаюсь. Но, с другой стороны, если находится кто-то готовый в этой церкви служить, значит, наверное, будет вынужден произносить то, что велят фашисты.

В газете «Голос Крыма», которую выпускают под надзором оккупационных властей, недавно опубликовано объявление, что всем киномеханикам, проживающим в городах, необходимо зарегистрироваться в отделе культуры при городской управе — для работы в кинотеатрах, которые будут показывать фильмы для военнослужащих германской и румынской армий. Гражданское население в кинотеатры не допускается.

Стало быть, оккупанты уже совсем спокойно себя здесь чувствуют. И у нас, говорят, будет кинотеатр для солдат и офицеров.

Кроме того, по городу висят объявления, что открывается школа, с 1 по 6 класс. И что учителя обязаны явиться на инструктаж. Видно, немцы хотят наладить и здесь свою пропаганду. Не о нашем же благополучии они заботятся.