Чтобы не дать виду исчезнуть, сперва нужно узнать о его существовании. Необходимо увидеть его своими глазами – а морские птицы ловко прячутся. Взять хотя бы историю чатемского тайфунника. В 1867 году итальянское исследовательское судно «Маджента» сфотографировало единственный экземпляр крупного серо-белого тайфунника в южной части Тихого океана. Более века этот снимок оставался единственным научным доказательством существования вида. Но незаметность вызывает любопытство, и в 1969 году орнитолог-любитель Дэвид Крокетт отправился на поиски птицы на архипелаг Чатем в Новой Зеландии. Фермеры-европейцы и маори расчистили бо́льшую часть главного острова архипелага под пастбища, однако юго-западную его оконечность по-прежнему покрывал лес, и там-то среди куч мусора, оставленных полинезийским племенем мориори, населявшим острова сотни лет назад, обнаружились неизученные кости тайфунников. Крокетт читал, что потомки тех мориори еще в 1908 году ловили и ели гигантских буревестников (которых здесь называли «тайко»). И заподозрил, что тайко и есть чатемский тайфунник, который, возможно, по сей день гнездится в лесных норах.

Участок леса, в котором мориори некогда охотились на тайко, принадлежал овцеводу-маори Мануэлу Туануи. Вдохновленные перспективой найти на своей земле исчезнувший туземный вид, Туануи с сыном-подростком, Брюсом, помогали Крокетту в нелегких поисках тайко: обшаривали леса на предмет нор, устанавливали прожекторы, которые ночью привлекают морских птиц. Брюс отзывался о Крокетте как о «странном парне, который гоняется за тайпо» (так маори называют духов). Потом Брюс женился на девушке с соседнего острова, Лиз Грегори-Хант, и она тоже включилась в семейный поиск тайко. «Тебя вовлекает в этот водоворот, – признавалась она мне, – и он становится твоей жизнью».

Ночью 3 января 1973 года усилия Крокетта были вознаграждены: в свете прожектора ему удалось разглядеть четырех птиц, по описанию похожих на чатемских тайфунников – вот вам и доказательство. Однако ему хотелось поймать тайко, найти их гнезда, что было куда труднее, нежели просто увидеть. Лишь пять лет спустя Брюса и Лиз, которые ехали с фермы в город, остановил на дороге дядя Брюса и сообщил новости: «Они только что поймали двух тайко». И потребовалось еще десять лет, прежде чем Крокетт с командой исследователей, установив на пойманных птиц радиомаячки, наконец обнаружили в лесу две обитаемые норы тайко.

Для семейства же Туануи все только начиналось. Единственное известное гнездовье тайко находилось на их земле; вид требовалось защитить от угроз, которые едва не стали причиной его вымирания. Вокруг нор расставили ряды ловушек – от неаборигенных кошек и опоссумов; Мануэл Туануи совершил поступок, который его соседи дружно назвали «безумием»: подарил 2900 акров буша властям Новой Зеландии, и они огородили бо́льшую часть территории от овец и крупного рогатого скота. Через несколько лет стараниями семьи количество тайко, гнездившихся в лесу, стало увеличиваться и на сегодняшний день составляет более двадцати пар.

Жарким январским днем мы с Дейвом Бойлом, британским специалистом по морским птицам, и британским же волонтером Жизель Игл проделали долгий путь к норе самки тайко, известной как «S64». Она сидела на яйце, оплодотворенном самцом тайко, который провел в этих краях восемнадцать сезонов, прежде чем нашел партнершу. Бойл хотел осмотреть S64, пока из яйца не вылупился птенец: потом она станет подолгу охотиться.

– Установить ее возраст не представляется возможным, – сказал он. – Может, прежде она высиживала птенцов в другом месте с другим партнером, а может, еще совсем молодая.

Местность была труднопроходимая – густой лес, местами болота. Нора S64 находилась на крутом склоне заросшего папоротниками холма, заваленного буреломом. Бойл опустился на колени и снял с подземного деревянного гнезда крышку, которой закрыли дальний конец норы. Заглянул внутрь и печально покачал головой:

– Похоже, птенец застрял, пытаясь проклевать скорлупу.

Птенцы погибают не сказать чтобы редко, особенно если мать молода и неопытна, но каждый такой случай – регресс для вида, общая численность которого по сей день около двухсот особей. Бойл сунул руку в нору и достал S64. Для самки тайфунника она была крупной, но в его руках казалась маленькой и понятия не имела о том, до чего редка и ценна; птица вырывалась, пыталась клюнуть Бойла, но он проворно сунул ее в тряпичный мешок. Потом, чтобы самка не засиживалась попусту в норе, убрал мертвого птенца и скорлупу, в которой запутались его лапки. Затем они вместе с Игл надели на лапу S64 колечко, взяли образец ДНК и шприцом ввели под кожу на спине микрочип.

– По-моему, ей это совсем не нравится, – заметила Игл.

– Теперь она чипированная, – ответил Бойл, – так что мы к ней больше не прикоснемся.

Несколько тайко, выжившие несмотря на нападения хищников и уничтожение среды обитания, гнездились в самой чаще, но лишь из-за того, что там относительно безопасно, а вовсе не потому, что это лучшее место. Чтобы взлететь, даже взрослым тайко нужно забраться на дерево, а слеткам может понадобиться и несколько дней, чтобы выбраться из леса, и в результате птенец так ослабеет, что не выживет в океане. В 1998 году семейство Туануи создало официальную организацию, «Фонд тайко острова Чатем», чтобы, помимо прочего, собрать средства (в том числе и за пределами острова) на обустройство полностью защищенной от хищников территории поближе к воде. Территорию эту, которую назвали «Свитуотер», завершили в 2006 году, и теперь множество птенцов, появляющихся на свет в лесу, переносят в «Свитуотер», пока те еще не оперились, чтобы это место «отпечаталось» у них в памяти и они потом вернулись сюда высиживать птенцов. Первый тайко вернулся в «Свитуотер» в 2010 году; с тех пор за ним последовали многие другие.

«Фонд тайко» переносил с соседнего острова в «Свитуотер» и птенцов буревестника, который меньше тайко, но тоже находится под угрозой исчезновения: сотрудники фонда хотели создать для птиц безопасное дополнительное гнездовье. Для повышения численности популяции чатемских альбатросов, единственная колония которых находится на острове Те-Тара-Кой-Коя, сужающейся кверху скале посреди моря, так называемой «Пирамиде», фонд перевез триста птенцов на вторую защищенную от хищников огороженную территорию на главном острове, над величественными утесами на ферме Туануи. «Чтобы фонд продолжал работу, – пояснила Лиз Туануи, – нам нужно заниматься разными видами птиц».

В этот «водоворот» уже кануло четыре десятка лет жизни Лиз. Она возглавляет «Фонд тайко»; они с Брюсом уже огородили тринадцать участков леса, причем семь из них – целиком за свой счет. Теперь там прекрасно себя чувствуют не только морские птицы, но и дикорастущая флора, и птицы, обитающие на суше – например, прекрасные чатемские голуби, которые некогда едва не исчезли с главного острова, теперь же их больше тысячи, – вдобавок Брюс подчеркивает, что охрана природы идет на пользу и сельскому хозяйству. По его словам, лесная изгородь помогает защитить водоемы, обеспечивает скоту укрытие в бурю, да и овец так проще собирать в стадо. Когда я насел на него с вопросами, почему семейство овцеводов все-таки решило взвалить на себя эту ношу – спасти три редчайших вида морских птиц, да еще ценой стольких усилий и трат, он лишь плечами пожал.