– Но я тебя здесь подожду! – проговорил ей вслед водитель.

Людмила вошла в ресторан и огляделась.

Дядя Сурен был прав: это и впрямь было не слишком приятное место. Большинство посетителей ресторана составляли бледные, изможденные личности с красными, лихорадочно блестящими глазами. Некоторые из них были неестественно возбуждены, то и дело беспричинно смеялись и слишком громко говорили, другие, наоборот, выглядели полусонными и подавленными. Между столиками прохаживались вульгарные девицы в немыслимо коротких юбках и с запредельным макияжем. Они подсаживались то к одному клиенту, то к другому и о чем-то вполголоса говорили.

Не задерживаясь, Людмила прошла к стойке бара, за которой стоял здоровенный детина с цепкими, пронзительными маленькими глазками.

– Чего хочет дама? – спросил он, быстро оглядев Людмилу.

– Дама хочет рюмку текилы, – ответила та и добавила, понизив голос: – А еще дама хочет поговорить с Витей.

– С каким еще Витей? – осведомился бармен.

– С Витей Герычем, – как можно увереннее сказала Людмила.

– Не знаю такого! – процедил бармен, пододвигая Людмиле рюмку и блюдечко с солью и лимоном. – Еще что-нибудь?

– Ну, знаешь не знаешь, а ты ему передай, что у меня для него есть информация. И имей в виду, информация скоропортящаяся, так что лучше не слишком тяни!

Кажется, у нее получилось сказать это небрежно. На самом деле Людмила жутко боялась. А вдруг передача уже состоялась? И там была подстава, так что записка уже не нужна, Витя и так все знает. И сорвет на Людмиле злость.

Бармен с выжидающим видом наблюдал за Людмилой. Она взглянула на какого-то парня и удивленно спросила бармена:

– А этот-то что здесь делает?

– Кто? – Бармен проследил за ее взглядом, и Людмила, воспользовавшись этим, незаметно вылила текилу под стойку. Крепкие напитки в ее положении противопоказаны. Вот лимончик как раз подойдет.

– Кажется, обозналась! – проговорила она. – Приняла его за знакомого.

Затем, выразительно взглянув на бармена, Людмила сделала вид, что лихо опрокинула рюмку текилы, лизнула соль и завершила композицию лимоном.

Бармен задумчиво проследил за судьбой лимона, потер переносицу и проговорил:

– Ладно, видишь дверь слева от стойки? Иди туда!

Людмила кивнула.

Слева от барной стойки действительно была неприметная дверь, перед которой со скучающим видом сидел тощий сутулый парень с крысиной физиономией.

Людмила подошла к двери с самым независимым видом.

– Куда это ты направляешься? – прошипел сутулый парень, поведя носом, как настоящая крыса. – Не видишь, что написано?

На двери висела табличка с традиционной надписью: «Посторонним вход воспрещен».

– Вижу, – невозмутимо ответила Людмила. – Так это посторонним, а я – не посторонняя. У меня к Вите дело.

– Ишь ты какая! – хмыкнул привратник, но тут он перехватил взгляд бармена и кивнул: – Ну, если у тебя дело – так и быть, проходи!

Он посторонился. Людмила толкнула дверь и оказалась в маленькой, заставленной мебелью комнате.

Посреди этой комнаты стоял массажный стол, на котором возлежал толстый полуголый мужик, похожий на откормленного кабана. Вокруг стола расхаживала китаянка в коротком шелковом халатике, разминая жирную спину толстяка.

Увидев Людмилу, толстяк нахмурился и проговорил:

– Ты еще кто такая?

– Я Гены Шепелявого подружка. У меня к тебе дело есть.

Людмила наугад ляпнула кличку Шепелявый, вспомнив характеристику дяди Сурена. Ну, не пройдет – так и ладно. Страх у нее прошел, ею овладела веселая злость, циркачи и карточные шулеры называют это куражом.

– Гены? – переспросил толстяк. – Ну, если Гены, тогда погоди немножко… видишь, я занят! Посиди вон там, журнальчики полистай… – Он мотнул головой в сторону низкого кресла. – А ты, мартышка косоглазая, давай шустрее работай! За что я тебе деньги плачу?

Массажистка сбросила халатик, оставшись в крошечных трусиках, взвизгнула, ловко вскочила на стол, перебралась на спину Герыча и принялась отплясывать на ней.

Толстяк захрюкал от удовольствия.

Людмила села в кресло и приготовилась к длительному ожиданию.

Китаянка исполнила на спине толстяка все танцы из своего репертуара, слезла и накинула свой халатик. Витя, пыхтя и постанывая, тяжело слез со стола, отсчитал ей деньги и выпроводил прочь. Только после этого он повернулся к Людмиле, внимательно осмотрел ее и проговорил:

– Значит, говоришь, ты Гены Шепелявого подруга?

– Ну да, – подтвердила Людмила, настороженно глядя на толстяка.

– Ты меня за кого держишь? – хмыкнул Герыч. – Думаешь, если я толстый, значит, совсем тупой?

– Да нет… – забормотала Людмила. – Я ничего такого не думаю…

Она сделала вид, что испугалась и замолчала. Герыч пристально смотрел на нее тяжелым взглядом.

Наконец он прервал молчание и проговорил:

– Думаешь, надела свитер поношенный да куртку, так уже сойдешь за дешевую шмару? Да по тебе сразу видно, что ты богатая и ухоженная. Стрижешься у дорогого парикмахера, пользуешься крутой косметикой. Откуда у Шепелявого такая подружка?

– Ну, вообще-то ты прав, – Людмила вздохнула, – верно меня вычислил. Не глаз, как говорится, у тебя, а ватерпас. Думаю, будет лучше сказать тебе правду.

– Ну, для тебя точно будет лучше, – процедил Герыч, – потому что иначе ты отсюда просто не выйдешь.

– Ну, только не надо меня пугать! Я ведь сама к тебе пришла, правда?

– Допустим… – Герыч внимательно разглядывал девушку. – Ну, говори свою правду, а я послушаю.

– Ты прав, я с этим Геной никаких дел не имела. Его мой дядя на машине подвозил вот к этому самому кабаку. Дядя у меня водитель, бомбила.

– Допустим, – протянул Герыч, – что дальше?

– А дальше… Гена пьяный был в хлам и забыл в дядиной машине куртку. Вот эту самую, которая на мне.

– То-то я смотрю, курточка знакомая! Так ты что, пришла сюда, чтобы Гене курточку вернуть? Ты у нас такая до боли честная?

– Не перебивай, а то так никогда до дела не доберемся! Дядя карманы куртки проверил, думал, может, какие документы найдет, чтобы хозяину отдать…

– Да, так я и поверил! Деньги он искал, ясное дело!

– Ну, думай что хочешь, а только в кармане куртки он записку нашел. Вот эту самую. – Людмила передала Герычу скомканный листок бумаги и добавила: – Ну, я и подумала, что для тебя это может быть важно.

Тот разгладил записку, прочитал ее, и лицо его стало мрачнее тучи.

– Ну, Гена! Ну, гад! – проговорил он после недолгой паузы. – То-то он второй день сюда не заходит – боится мне на глаза попадаться после того, как такую важную маляву посеял!