Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Служанка провела ее через сад. Они оказались возле увитой диким виноградом каменной ограды, и Лукреция удивленно оглянулась на Аврелию. Та, однако, снова прижала палец к губам, а затем раздвинула лозы. За ней оказалась потайная калитка, запертая на замок. Аврелия достала из складок своего плаща ключ, отперла замок и вывела свою госпожу за ограду сада.
Теперь они шли по бедному кварталу, прилепившемуся к самой стене Ватикана. Здесь теснились жалкие лачуги уличных разносчиков и поденных рабочих. Из-за дощатых стен доносились громкие голоса, пение и пьяная ругань.
– Куда ты привела меня, старая женщина? – спросила Лукреция, увидев выглянувшего из дверей лачуги одноглазого урода.
Но Аврелия снова ничего не ответила и только прибавила шагу, приложив палец к губам.
Вдруг из узкого проулка между двумя лачугами показались трое верзил самого жуткого вида. Один из них, с черным шрамом на щеке, выступил вперед, опираясь на суковатую дубину, и проговорил сиплым голосом, выдающим французскую болезнь:
– Благородные донны, помогите чем можете славным воинам, израненным в битве при Сан-Романо!
– Проваливай, скотина! – прошамкала в ответ Аврелия. – Знаю я, в какой битве тебя изранили! В битве с дешевыми проститутками с Аппиевой дороги!
– Ах ты, старая ведьма! – воскликнул верзила. – Так-то ты разговариваешь со славным ветераном? Ну, так тебе же хуже: ты и твоя внучка отдадите нам все, что имеете, а твоей внучке придется близко познакомиться со мной и моими друзьями! Конечно, ее лицо закрыто капюшоном, но я не сомневаюсь, что она прехорошенькая!
Лукреция пришла в ужас. Она хотела броситься наутек, но сообщники верзилы обошли их с Аврелией и отрезали путь к отступлению.
Старая служанка, однако, ничуть не выглядела испуганной. В руке ее оказалась корзинка, она откинула плетеную крышку и прошамкала:
– Извините, высокородный господин! Я стала плохо видеть и не сразу разглядела ваше благородное лицо! Но теперь я поняла, с кем имею дело, и с радостью отдам вам все мое достояние. Вот, возьмите!
– Давно бы так! – просипел грабитель и, потянувшись к корзинке, добавил: – Однако не думаешь ли ты, что откупишься от нас так дешево? Твоей внучке все равно придется…
Он не договорил. Внезапно из корзинки поднялись несколько извивающихся змей, они с шипением потянулись к уродливому лицу грабителя.
– Ведьма! – заорал тот, отбросив корзину. – Чертова ведьма! Спасайтесь, ребята, пока она не превратила нас в лягушек или скорпионов!
Аврелия проводила незадачливых грабителей хриплым издевательским хохотом, напоминающим лай гиены, и, когда их шаги затихли в темноте, повернулась к своей спутнице:
– Должно быть, они напугали вас, мадонна Лукреция?
– Признаться, ты меня тоже напугала! – проговорила Лукреция, глядя на корзинку служанки. – Откуда у тебя эти змеи?
– Змеи? Какие змеи? – Аврелия снова открыла корзинку. Лукреция испуганно отшатнулась, но корзинка была пуста.
– Ты и правда колдунья? – опасливо спросила Лукреция.
– Не бойтесь, мадонна, это не колдовство, а всего лишь безобидный фокус! Чтобы без опаски ходить по улицам ночного Рима, нужно знать несколько таких фокусов. Я не причиню вам вреда и никому не дам вас в обиду! Только прошу – не рассказывайте о том, что видели, его святейшеству, вашему досточтимому отцу, и господину герцогу, вашему брату!
С этими словами старая служанка продолжила путь.
Вернувшись к себе после неудачного обеда, Людмила напилась крепкого чаю с печеньем и прилегла отдохнуть. Побаливала голова, в ушах стоял тоскливый комариный писк. Нет, все-таки в ее положении нельзя так волноваться, это может сказаться на ребенке. Нужно вести здоровый образ жизни, гулять, есть много фруктов…
Фруктов не хотелось, а хотелось грибного супа, пельменей и сарделек с горчицей. Когда она в последний раз ела магазинные пельмени? Да никогда, а вот тянет же…
У нее в холодильнике стояла батарея бутылок минералки, пиво, соевый соус и кетчуп. Да, нужно будет купить продуктов. Она, конечно, найдет кого-нибудь вместо Анны, но где гарантия, что брат и отец не заставят новую прислугу шпионить и вредить ей? Она может доверять только себе. И еще Вере, той самой докторше, что летела с ней в самолете из Ангарска. Сюда бы сейчас тетю Аглаю, обняться, поплакать, про маму поговорить…
Но надо быть сильной, нечего сваливать на пожилую тетку свои проблемы. А проблем у нее хватает. Прежде всего надо отвезти Вере на анализ тот самый пузырек, который она отобрала у Анны.
Вера сказала, что можно приехать прямо сейчас – у нее субботнее дежурство в клинике, найдется время переговорить.
Людмила зашла в свою гардеробную, чтобы выбрать одежду попроще. Ну, джинсы, это ясно. А вот дальше? Коротенькое белое кашемировое пальто? Слишком шикарно для больницы. Курточка слишком легкая, там пока пробежишь из корпуса в корпус, замерзнешь… Есть пальто, длинное, но в машине неудобно. Еще одно пальто, из прошлой коллекции – ярко-зеленое, тоже чересчур бросается в глаза. Да и промокнешь в нем, вон какой дождь на улице. Серая курточка неприметная, однако слишком тонкая, но придется все же выбрать ее и поддеть тот самый теплый теткин свитер, он греет, как ватное одеяло.
И тут Людмила заметила, что на полу валяется еще какая-то куртка. Темная, мужская, с капюшоном. Неновая и явно недорогая. Ах да, это же вчера дал ей тот симпатичный армянин, таксист, как его… дядя Сурен. Забыла вернуть, ну да ладно, у него остался палантин, так что в расчете. А с курткой что делать? Уж она-то Людмиле точно не нужна. Выбросить? Неудобно, все-таки вещь чужая. Но и оставлять тоже не хочется, придут убирать, найдут у нее в доме мужскую куртку, донесут отцу, не оберешься потом разговоров…
В конце концов Людмила решила положить куртку в багажник машины, пускай пока лежит. Она встряхнула ее, а когда сворачивала, то из кармана выпал небольшой мятый листок бумаги. Людмила разгладила листок и с трудом разобрала каракули, написанные торопливой рукой:
«Геша, скажи Герычу, что на передаче у моста будет подстава. Это точно».
И все, ни продолжения, ни подписи.
Людмила задумалась. Вроде бы все слова знакомые, а что они значат – непонятно. Ладно, об этом потом. Она сунула записку в сумку и хотела уже выходить, но на мгновение задержалась, чтобы еще раз взглянуть в зеркало. Не в то большое в гардеробной и не в зеркальную дверцу шкафа в спальне – в маленькое, в серебряной оправе.
Как всегда, в зеркале она увидела свое отражение. То есть не свое, а другой женщины – умной, смелой, решительной. Женщина была похожа на нее только внешностью. И то взгляд совсем не такой. Та женщина смотрела спокойно, твердо, уверенно.
А потом отражение заколебалось, как будто вода зарябила, и Людмила увидела незнакомую полупустую комнату и висящий на стене плакат – красный с черным, на нем был изображен длинноволосый рокер в кожаной куртке с заклепками, выглядывающий из языков пламени, а внизу шла надпись, наискось перечеркнутая черной молнией: «Тяжелый рок – это “ACDC”».
