После Сталинграда эта операция была одной из самых масштабных, в которой довелось участвовать 17-й ВА. После успешного наступления по Левобережной Украине именно в полосе действий 3-го Украинского фронта противник не только оказал наибольшее сопротивление, но и сумел сохранить свои позиции в излучине Днепра, образовав так называемый Никопольский плацдарм. Эта территория была нужна Германии как содержащая запасы марганца, столь необходимого для авиационной промышленности.

Один из полетов той поры мы воспроизводим по воспоминаниям Михаила Атражева.

«6 января 1944 года наш экипаж в составе командира звена старшего лейтенанта Владимир Ботова, штурмана лейтенанта Константина Ботова и меня, стрелка-радиста старшины Михаила Атражева, был вызван в штаб полка. Там уже находился командир полка Ахматов, начальник штаба Морозов, заместитель начальника штаба по разведке Титов, начальник связи полка Поляков, командир 2-й авиаэскадрильи Смирнов, командир 3-й авиаэскадрильи (истребителей) Павлов.

Обращаясь к присутствующим, командир полка сказал, что командованием воздушной армии нашему полку дано ответственное задание: произвести фотографирование восточной части системы обороны противника у города Кривой Рог по маршруту Девладово – Новая Николаевка. Фотографирование произвести 7 января с высоты три тысячи метров. Учитывая чрезвычайные условия полета, фоторазведчика будет сопровождать четверка истребителей под командованием Павлова.

После оценки обстановки было решено фотографирование начать с южной части маршрута, представлявшего дугу, охватывающую оборону города Кривой Рог на востоке длиною в 120 километров. Это означало, что продолжительность полета при фотографировании будет составлять более двадцати минут. За это время немецкие истребители могли бы несколько раз перехватить неспешно двигавшуюся «пешку». Да и для зенитной артиллерии наш самолет был вполне доступной целью. Таковы были условия выполнения задания. Выходя из штаба, я помечтал вслух: «Вот было бы хорошо, если бы завтра была солнечная погода. С истребителями сопровождения была бы хорошая визуальная связь, да и противнику незаметно подкрасться к нам будет нелегко».

Рано утром 7 января, еще затемно, позавтракав, мы собрались для отъезда на аэродром у выхода из столовой. Вдруг услышали звон колокола. Удивленные, мы огляделись, но никакой церкви нигде не видели. Прислушавшись, мы поняли, что звон идет от соседней хаты. Оказывается, она вместо церкви выполняла функцию местного молельного дома. Мы подошли к «церкви», и кто-то из нас вспомнил: «Братцы, да сегодня Рождество!»

Из «церкви» начали выходить молившиеся, в основном это были женщины. Они совершали что-то вроде крестного хода. Увидев нас, одетых в полетную форму, они начали крестить нас и благословлять, говоря: «Дай вам, Боже, перемоги».

На КП комэск Смирнов дал нам отеческие наставления, и экипажи заняли свои места. Истребители начали выруливать. Никаких переговоров по радио не велось: была установка: соблюдать строгое радиомолчание, выходить в эфир только после завершения фотографирования или в случае атаки истребителей противника.

Наступал рассвет при чистом небе. Вот это то, что надо: и снимки получатся четкими и все вокруг видно! В полете самолеты заняли оговоренный боевой порядок: впереди Пе-2, за ним на удалении 1000–1500 метров – пара Як-9Р, а вторая пара находилась на удалении 2500 метров с превышением 500 метров. Пройдя линию фронта, штурман включил фотоаппараты и стал выверять положение самолета относительно заранее выбранных ориентиров, пилот выполнял его команды. На меня возлагалась ответственность за наблюдение за воздушным пространством во всей задней полусфере. Чтобы лучше видеть, мне пришлось стоять в кабине, почти по пояс высунувшись над астролюком, да еще переваливаться то на один борт, то на другой. Все это происходило зимой при скорости самолета в 300 километров в час! Периодически я опускался к пулемету и через прицел обозревал нижнюю часть задней полусферы. Недалеко, сзади от Пе-2, «ножницами» шла пара Як-9Р, а за ними дальше и выше – другая пара, тоже «ножницами», меняя попеременно направления и наклоняя самолеты то на один борт, то на другой. Видимость была отменная, и с высоты 3000 метров экипажи могли обозревать все оборонительные укрепления и боевую технику противника. Судя по всему, враг хорошо подготовился к обороне города. Наша группа летела пять минут, десять, пятнадцать… Никакого противодействия со стороны противника не было. Только на исходе маршрута фотографирования я увидел сзади сбоку четыре разрыва от зенитных снарядов. Наконец штурман сказал: «Все! Миша, передай: задание выполнено».

Я ключом передал шифровку, а истребителям сказал в микрофон: «Все, идем домой!» Летчик Пе-2 отдал штурвал на себя. Развернув машину на 90 градусов вправо, группа на высоте 600 метров взяла курс на свой аэродром…

Весь полет меня не покидало ощущение какого-то чуда. Ведь это было Рождество, мы летели над Украиной. Перед глазами стояли благословляющие нас женщины. Я твердо верил, что все будет хорошо. И каждая минута полета это подтверждала. Вдруг я услышал сообщение, переданное открытым текстом: «Жук-5! Аэродром закрыт туманом, идите на запасной!» Невольно подумалось: «Неужели удача закончилась?»

Запасной аэродром находился под Петропавловкой, и, вопреки моим опасениям, все пять самолетов благополучно приземлились на недавно оставленный противником аэродром. О своей посадке доложили по радио в полк. Через час на У-2 прилетел комэск. Он привез нам провиант, забрал отснятые кассеты и улетел на базу. Как потом выяснилось, фотографирование было произведено качественно, за что всем участникам полета была объявлена благодарность.

Оказавшись вне полка, мы сразу же стали не только свидетелями, но и самыми непосредственными участниками празднования Рождества вместе с местными жителями. В дальнейшем практически каждый раз, когда наступает Рождество, я всегда с удовольствием вспоминаю Украину. Несмотря на то, что наш полет проходил не как у Вакулы на черте, но что-то общее все же было!»

В этот период полк получает новые самолеты Пе-2 с двигателем АМ-83 с воздушным охлаждением. Командир группы Константин Смирнов сознательно продемонстрировал возможности самолета, то резко входя в боевой разворот, то проносясь над стоянкой на большой скорости. Самолет всем понравился. Особенно поражали моторы: лобастые, круглые, большие. К сожалению, именно моторы и стали причиной скорого разочарования. Начались проблемы с запуском. Каждый запуск напоминал цирковое представление, главными действующими лицами которого были техник и моторист:

«Прохоров начал проворачивать винт левого мотора сжатым воздухом и включил зажигание. Мотор оглушительно стрельнул несколькими кольцами сизого дыма, потом из всасывающего сопла выскочил язык красного пламени и лизнул лопасти винта. Царев быстро сунул в сопло пучок ветоши, и мотор, стреляя и рыча, стал набирать обороты. Через несколько мгновений он заработал ровно и устойчиво, и Царев убрал ветошь.

После этого интерес к новой машине стал несколько угасать. Хотя на время запуска «воздушки», как ее прозвали в полку, собирались, словно на представление. Когда же Глыга, возвращаясь с боевого полета, чуть не сел на вынужденную из-за того, что переохладил моторы при снижении, самолет старались обойти подальше. Тем более никто не заикался, чтобы слетать на нем на задание» [97, с. 162].