В животе оставался тот самый узел, колени невольно сдвинулись, сжались до боли. Я поднесла палец, который только что побывал во рту Виктора, к своим губам и содрогнулась, ощутив волну возбуждения, прокатившуюся по телу. Я хотела Никольского с такой силой, что готова была броситься за ним.

Но мне оставалось завести мотор снова, вырулить с парковки и вернуться к себе, не надеясь увидеть босса до понедельника.

Правда, у Никольского на это были другие планы. Ровно через три часа, как добралась до квартиры, переделала несколько незначительных дел и только начала планировать, чем заняться в оставшееся время, зазвонил телефон.

— Жду у себя через полчаса, — отчеканил босс и отключился.

Голос вполне профессиональный, спокойный. Сказала бы, бодрый. Но собиралась с опаской. Натянула на себя неброскую одежду, вместо футболки — клетчатую рубашку, потертые джинсы. Удостоверившись, что кошке хватит корма и воды, а ее лоток чист, отправилась к Виктору, раздумывая над причиной скорого вызова. Вроде утром про дела не было сказано ни слова.

— Добрый день, — поздоровалась, переступив порог его квартиры.

Виктор стоял в коридоре, скрестив руки на груди. Выглядел он отлично в домашней одежде: темно-синие брюки свободного кроя, белая футболка, подчеркивающую фигуру, на ногах — тапочки. Но главное — изменилось его лицо. Новые очки, в черной оправе, под которыми было вполне отдохнувшее лицо. Никаких темных кругов под глазами, морщинок, усталых вздохов.

Бодр и полон сил.

Мне бы его энергии, потому что после нашего напряженного утреннего диалога чувствовала себя изрядно потрепанной. Но покорно последовала за ним в кабинет, где тут же была завалена работой.

Виктор признался, что из-за вчерашнего побега, хотя назвал он это иначе, не успел подготовиться к переговорам, назначенным на понедельник. Еще и встречи, перенесенные с пятницы, выбивали его из графика.

Я согласно кивала и молилась, чтобы начальник был более снисходителен ко мне. Он-то выспался, а я нет. Поэтому, когда мы провели за работой целый день, под вечер я валилась с ног. Мышцы гудели, и я задумалась над тем, чтобы отправиться к Тане, потеснить ее немного. Забраться в узкую ванну, наполненную почти до краев водой. И наконец выдохнуть.

Никольский же не унимался и не намеревался меня отпускать.

— Сжальтесь, — простонала я, упав лицом в ворох бумаг. — Вы мне мстите?

— Мара, о чем вы? — наигранно удивился он.

— О том самом, — недовольно проворчала, подпирая голову руками. — Я не спала полночи, приглядывая за вами. И вы заняли мое место на кровати, а мне пришлось довольствоваться жестким диваном. Теперь тело ноет.

Виктор усмехнулся.

— Вы пробовали спать на узкой жесткой поверхности и свернувшись клубком?

Тот покачал головой.

— А я была вынуждена. Теперь я хочу расслабиться.

Он просил меня быть откровенной. Вот и получил честное признание, за которое мне не было стыдно. Мы же не на работе.

— И как вы расслабляетесь, Мара? — прошептал Виктор, надвигаясь на меня.

Он забросил дела, покинул свой рабочий стол и остановился около меня, сидевшей на небольшом кожаном диванчике.

— Горячая ванна, с пеной и пение дурацких песенок, — ответила я также тихо.

Мужчина навис надо мной. Усмехнулся и резко, развернувшись, вышел из кабинета.

Я смогла дышать. Никогда бы не подумала, что дерзить ему будет так приятно. Даже похоже на флирт.

Вернулась к делам и не заметила, как передо мной возник Виктор.

— Думаю, на сегодня достаточно, — спокойно произнес он, отбирая у меня бумаги.

Ловко собрал их, сложил в папку, которая вскоре оказалась на его столе. Я же покорно сидела на прежнем месте и следила за его движениями.

— Пойдемте, — сказал он, вернувшись назад.

Я встала и последовала за Виктором, будучи уверенной, что он намерен проводить меня до дверей. И он вел, правда, в другую сторону. Остановился около ванной комнаты, я впечаталась в его спину, но не успела отступить назад, как была схвачена за руку.

Под возмущенные возгласы, которые мужчина игнорировал, он завёл меня в комнату и остановился около полной почти до краев белоснежной и огромной ванны. Пена на гладкой, исходившей паром поверхности. Все, как я люблю, но без посторонних в помещении.

— Пожалуйста, — кивнул в сторону маленького рая. — Вы были ко мне гостеприимны. Моя очередь проявить себя как заботливого хозяина.

Я покосилась на самодовольного Никольского и хотела повертеть пальцем у виска. Обычно так гостей не встречают. Не предлагают им плескаться в ванне, петь песенки.

— Спасибо, конечно, — произнесла, поражаясь тому, как еще глаз не начал дергаться, — но я воздержусь.

Виктор нахмурился.

— Почему? — неужели он был уверен, что мигом избавлюсь от одежды и плюхнусь в манящую горячую воду.

— Как-то странно это выглядит, — покачала головой.

Никольский еще больше нахмурился, снял очки, но вместо привычного жеста растирания переносицы, он отложил их в сторону, около раковины, закатал быстро рукава и подхватил меня на руки.

Я не успела среагировать, обескуражено махая ногами в воздухе, пока не почувствовала как горячая вода проникает сквозь слои одежды и касается тела.

— Вы с ума сошли?! — выкрикнула я, чуть не захлебнувшись водой.

— Немного, — отозвался Виктор.

От брызг, которые поднялись и расплескались вокруг, намок и он. Белая футболка местами стала полупрозрачной, облепив контуры тела. Но мужчина не обращал внимания на подобные мелочи, полностью сосредоточившись на мне.

— Как водичка? Я угадал с температурой? — задавал вопросы, а сам держал руками меня, чтобы не вырывалась.

Отплевываясь пеной, я злобно взглянула на мужчину. На его носу, волосах, руках тоже была белая пушистая пена.

— Отличная, как я люблю, — проворчала я, обреченно вздыхая. — Мне начинать петь?

Виктор кивнул и рассмеялся. Руки немного расслабились, и я поерзала в воде, ощутив, как что-то твердое брякнуло по дну. Потянувшись рукой, я отыскала свой телефон. Извлекая его, я готова была заплакать. Прощай мой побитый жизнью, и утопленный Никольским смартфон.

— Я куплю новый, — быстро отозвался тот, когда перед его носом возник мокрый гаджет.

Он отобрал смартфон, отложив его в сторону, и вернулся ко мне.

— Мара, вы не обиделись? — поинтересовался он, стоя на коленях около ванны, пока я тяжело дышала, но больше не вырывалась.

Поздно брыкаться, когда насквозь промокла, телефон испорчен, а Виктор смотрит так, словно и не жалеет о своем поступке.