Только после этого старший сержант и солдат, который тоже перепрыгнул через забор, перебежали на два десятка метров в сторону другого поста. И опять нырнули за забор. Солдат не расстался со своей дубинкой. Видимо, она пришлась ему по душе.

Одновременно с активной группой поменяли свою позицию лейтенант Никодимов и остальные солдаты. Юрий Владимирович сразу отправил двух бойцов дальше, чтобы глянуть на третью пару часовых, которых планировалось захватить живыми, чтобы задать пару вопросов относительно места нахождения пленных солдат и главной бандитской казармы. Еще, если это было возможно, следовало узнать, где находится Валентина Ивановна. После нападения спецназа отважной женщине оставаться среди бандитов было бы просто опасно.

Вторая пара часовых задержалась на противоположном краю своей контролируемой дистанции. Бандиты разговаривали с последней парой коллег, курили и с небольшим опозданием двинулись в сторону засады. Коллеги из третьей пары пошли в другую сторону. Но их участок не доходил до стационарного одиночного поста, и в темноте они не могли увидеть, что там часового уже нет.

Где-то в селе ожесточенно и басовито лаяла собака. Видимо, крупная, если судить по голосу. У мелкой собаки здоровья не хватит так гавкать. Впрочем, в кавказских селах все собаки обычно крупные — они одинаково хорошо и стада охраняют, и владения хозяина, и защитить могут. В досье на Писателя, с которым лейтенант Никодимов уже несколько раз успел ознакомиться, приводилась история, как он для охраны своего отряда решил использовать самых злых кавказских овчарок, каких только можно было найти в округе. И даже специальных людей поставил проводниками у этих собак. В первую же неделю все проводники оказались перекусанными неоднократно. Потом, когда две собаки насмерть загрызли одного проводника, всех псов Писатель приказал перестрелять. Он не понимал простых вещей: если кавказскую овчарку сажают на цепь, то даже хозяин должен кормить ее не иначе, чем с лопаты, если не хочет получить серьезных травм. Не знал и не понимал, у кавказской овчарки сущность такая — она будет подчиняться человеку только тогда, когда он ее с детства вскормил и воспитал и когда она видит в нем сурового вожака, но ни в коем случае не хозяина. А Писатель хотел видеть в суровых собаках только существо, способное охранять. Больше он собак в отряде не заводил. И даже однажды отказался принять к себе человека, пришедшего со своей собакой, потому что собака недоверчиво рычала на каждое сказанное Писателем внушительно слово.

Но в селе собаки были. Лаяли многие, но громче всех одна, отличающаяся особой басовитостью.

* * *

Со второй парой часовых совладать оказалось сложнее. Может быть, потому, что солдату с дубиной было как-то не с руки бить вслед, и он решил ударить спереди. Часовые поравнялись с засадой, солдат поднялся и ударил. Но уже не в затылок, а в лоб. Результат оказался точно таким же, как в первом случае, только часовой не на землю осел, а, взмахнув руками, откинулся назад и своим весом оттолкнул второго часового, которому старший сержант Ничеухин уже наносил удар лопаткой. Однако он промахнулся и только рассек часовому карман разгрузки. При этом от соприкосновения с металлом бронежилета раздался легкий металлический звон, который прозвучал в ночной тишине неестественно громко. И сразу снова залаяло множество собак. Старший же сержант шагнул дальше, чтобы добить часового, но тот так ловко и быстро перекатился, что лопатка опять могла не попасть в цель, и Ничеухин придержал руку, выбирая более подходящий для нанесения удара момент. Но тут лейтенант Никодимов понял, что еще мгновение, и часовой начнет кричать, и он выстрелил. Пуля попала в голову.

Собаки в селе словно взбесились. Юрий Владимирович даже начал беспокоиться за своих солдат, которые в этот момент пересекали село. Несмотря на позднюю ночь, вернее, на скорое уже утро, кто-то из местных жителей может выглянуть на злобный собачий лай и в окно. А дальнейшее чревато непредсказуемыми последствиями. Не продумал это командир взвода раньше. Нужно было заставить бойцов идти в обход. Но сейчас уже поздно давать новую команду — они уже приближаются.

Осталось еще не просто снять, а захватить последнюю пару часовых. В худшем случае, одного. Для этого лейтенант Никодимов хотел использовать других бойцов, которых и послал уже в ту сторону. Эти солдаты были выбраны не случайно. Оба считались специалистами по рукопашному бою и могли бы провести захват пленников, используя свое умение, а не оружие, поскольку оружие оставляет слишком мало шансов кому-то остаться в живых, как и дубинка, как и малая саперная лопатка. Впрочем, один из главных принципов воспитания бойца в спецназе ГРУ говорит, что оружием может стать все, что подвернется под руку, — от камня до горсти песка, от авторучки до куска веревки. И со всеми этими предметами солдат обучают воевать. Но если обстоятельства заставляют использовать только одни руки, то воевать так тоже нужно уметь.

Юрий Владимирович придвинул ближе ко рту микрофон.

— Валера… — тихо позвал он старшего сержанта Ничеухина.

— Ждем команды.

— Вперед. Как договаривались…

Старший сержант и его напарник снова прыгнули за каменный забор и под его прикрытием стали пробираться вперед.

Лейтенант Никодимов использовал свое преимущество в обзоре и смотрел на происходящее через ночной прицел «винтореза». Он оценивал позицию, которую заняли два солдата, готовящиеся к проведению захвата. Оба они, в ожидании противников, уже сняли бронежилеты. Главное, чтобы не забыли, что бандиты не сняли бронежилеты. А то еще в военном училище преподаватель рассказывал курсантам об аналогичной истории, когда офицер спецназа, желая захватить противника живым, попытался пробить ему печень через бронежилет. Печень не пробил, а вот руку себе сломал, хотя второй рукой успел нанести еще и удар в голову. Но Юрий Владимирович на этот счет проконсультировал бойцов четко — удары в корпус забыть, в промежность ногой не бить, иначе бандит, получив такой удар, заверещит сверчком на все село и всех перебудит. Значит, бить только в голову, хоть руками, хоть ногами. Ничеухин должен будет помочь, сначала привлечь к себе внимание, потом подстраховать вместе с солдатом, своим напарником. Но, чтобы все сработало, Ничеухину необходимо было оказаться строго в определенном месте.

Засада нашла себе хорошее место. За густыми, хотя еще и безлиственными в это время года кустами. Со стороны командира взвода увидеть их было можно, но со стороны часовых, скорее всего, невозможно до тех пор, пока оба они не выступят из-за кустов. А выступить они должны у часовых за спиной.

— Валера! Проверка. Продемонстрируй себя, — потребовал лейтенант.

— Где часовые?

— Далеко. Шагах в тридцати. Не торопятся. Продемонстрируй. Не увидят.

Ничеухин встал за забором в полный рост.

— Пять шагов вперед! — подсказал Никодимов. — И спрячься.

Старший сержант, не пригибаясь, прошел пять шагов.