— Не все млекопитающие, — не согласился Виктор Сергеевич. — Я как-то читал, что коалы не умеют. Некоторые виды обезьян не умеют, но обезьян можно научить. Еще кто-то есть, кто не плавает. А на некоторых, когда их в воду бросишь, блохи гребут, потому что жить хотят. И вместе с животным выплывают.

— Верблюды всегда блохастые, — всерьез согласился капитан. — Наверное, блохи им помогают. Половину работы делают.

— Так умеют или нет? — настаивал на ответе старший лейтенант. — Решающее слово за командиром. Прояви интеллект!

— Проявляю. Умеют, — сказал Виктор Сергеевич. — Мне кто-то рассказывал, как человек, убегая от верблюда, бросился в реку, а верблюд его догнал и утопил. Они же злые… Только плавают они по-особенному, не как другие.

— А как? — любопытство Николая Валерьевича не знало границ.

— Когда верблюд в воду заходит, его вода сразу набок поворачивает. Он голову задирает и гребет, лежа на боку. И быстро плывет.

— В олимпийском плавании разных стилей и дистанций не сосчитать, — оставил Щетинкин наконец-то верблюжью тему. — А вот до плавания на боку никто до сих пор не додумался.

— Как и до прыжков в сторону, — сказал капитан Никодимов. — Подъезжаем… Я вас у главного входа высажу, а сам на парковке буду.

Офис, в который они ехали, находился в небоскребе из зеленовато-голубоватого стекла, возвышающегося над окрестностями. Другие высотки стояли где-то в стороне более кучно. Арабы любили строить небоскребы, причем самые высокие в мире, и располагали в них все что угодно, вплоть до гостиниц, где номера на верхних этажах за одни сутки проживания стоили годовой заработной платы среднего звена государственного чиновника в России. Тем не менее российские чиновники, приезжая сюда отдыхать, как говорили, селились именно в таких номерах.

— С нами идти не хочешь? — спросил Плешивый.

— Мне тут одна машина не понравилась. За нами ехала.

— Понял. В конфликты не вступать, — строго предупредил майор.

— Я, как всегда, самый мирный из всех мирных людей. Я, если, командир, помнишь, на заправке даже ни одной гранаты за шиворот этому Гарнету не забросил.

Плешивый со Щетинкиным вышли из машины.

Самый мирный из всех мирных людей без труда нашел место на общей парковке и заглушил двигатель. Общая парковка была на открытом месте, и солнце нещадно нагревало корпус автомобиля. Капитан вышел. На свежем воздухе было прохладнее, и даже день не казался таким жарким. Отправляться за майором и старшим лейтенантом Никодимов не хотел, предпочитая присмотреть за машиной. Ему показалось, что на дороге он несколько раз видел один и тот же «Опель Инсигнию» позади себя. Это могло быть и случайностью, могло быть слежкой, могло бы быть и преследованием. Когда «Тойота Кэмри» свернула к зданию Бизнес-центра, «Инсигния» проехала мимо. Но ничто не мешало ей вернуться. И Юрий Владимирович решил на всякий случай присмотреть за своей машиной…

* * *

Как-то так повелось в офисах, расположенных в небоскребах, что площади на верхних этажах всегда занимают самые крупные и значительные фирмы. Стоимость этих площадей обычно бывает высокой. Эта мировая тенденция касалась и Москвы, и арабских стран одинаково. Офис, в который приехали российские спецназовцы, располагался на средних этажах, что уже вызывало к предполагаемым партнерам уважение. Все-таки не в самом низу.

Вход в лифт находился внутри здания на первом этаже, хотя сама шахта лифта была снаружи, за толстым полукруглым оргстеклом того же зеленовато-голубоватого цвета. Лифт, естественно, был скоростным и, понятно, не единственным в здании. При подъеме у человека со слабыми нервами дух захватывало и от скорости передвижения, и от высоты и простора, которые открывались при наблюдении через полупрозрачную наружную стенку шахты. Попавшая в лифт вместе с россиянами молодая женщина какое-то время смотрела перед собой, потом защебетала что-то, похоже, по-французски и отвернулась к непрозрачным дверям. Пальцы женщины нервно подрагивали.

Она вышла на десяток этажей ниже россиян.

— Пешком с такими нервами надо ходить, — сказал Щетинкин, когда двери за француженкой закрылись и лифт снова набрал скорость. — Легкие будут развиваться. Не будешь, красавица, такой худосочной…

Майор, погруженный в свои мысли и просчитывающий, как лучше «подъехать» со своим предложением к Ас-Абдельджаффару, никак не отреагировал на женщину. Хитрые ходы в голову не приходили, и потому Виктор Сергеевич решил сказать полуправду. Главное, чтобы не перемудрить и самому не запутаться.

Архитектура здания была задумана так, что из кабины лифта можно было выйти не на этаже, а прямо в офисе. Женщина с очень и очень, мягко говоря, объемной грудью, видимо, секретарша, в европейском строгом костюме, но с длинной юбкой, принятой в мусульманских странах, встала из-за стола, едва раскрылись двери лифта.

— Господин Плешивый? — спросила секретарша на вполне сносном английском.

Улыбалась при этом по-американски, во весь рот, демонстрируя безупречность зубов.

Но смотрела она почему-то не на Виктора Сергеевича, а на старшего лейтенанта Щетинкина. Может быть, просто он ей больше понравился.

— Это я, — признался Плешивый. — Со мной мой коллега и помощник.

— Управляющий ждет вас. Проходите…

Женщина сдвинулась к красиво инкрустированной восточным орнаментом двери и распахнула ее, пропуская гостей.

Хозяин кабинета Ахмед Фахд Ас-Абдельджаффар, еще молодой, толстый араб в национальной одежде, сидел за большим письменным столом белого цвета с золотой инкрустацией. Скорее всего, именно с золотой, а не с золотистой, как показалось майору Плешивому. До этого они встречались на другой территории, и араб не выглядел таким солидным среди других арабских бизнесменов. Здесь же он был на своем месте. Весь кабинет, залитый солнечным светом, отделан в белых и золотых тонах. Для того, наверное, и отделывался так, чтобы подчеркнуть значимость хозяина.

Он встал навстречу гостям и уже не намеревался возвращаться за свой стол. Он показал им на кресла, расставленные у низкого чайного столика. Не дожидаясь дополнительного указания, секретарша принесла поднос с чайником и чашками. По восточному обычаю, разговор о делах можно было начинать только после того, как гости оценят гостеприимство хозяина. Но начать все-таки пришлось.

— Вы говорили, что у вас появились новые соображения по поводу нашего сотрудничества? — спросил Ахмед Фахд Ас-Абдельджаффар, когда майор Плешивый вытер пот со лба и отодвинул от себя чашку.

— Не просто соображения. Мне прислали информацию о потенциальном покупателе здесь, в вашей стране. Но, по конкретным причинам, я не имею возможности на него выйти. Если я выйду на него сам, я могу сорвать все дело.

— У вас с ним какие-то мешающие делу личные неприязненные отношения? — спросил араб.

— Хуже. У него неприязненные отношения с нашей страной. У страны, естественно, с ним. Этот человек объявлен в международный розыск. У нас он уже заочно осужден и приговорен, кажется, к пожизненному заключению. Может быть, к какому-то большому тюремному сроку, я не помню. Короче говоря, ничего хорошего не получится, если я обращусь к нему сам. Он воспримет это как ловушку, хотя я и не имею возможности заманить его в Россию. Тем не менее…