Их несколько человек, и акции они наверняка распределили между собой. Раскрытие одного ничего не даст, а остальные могут находиться прямо под носом в Кинзис Киндом… А ведь Грегер Хольм тоже подлил масла в огонь, когда репутация Стивена встала под сомнение. Кто гарантирует, что и он не с ними? Ему нужны акции – через свадьбу или без свадьбы, если кто-то просто подарит ему эти полтора процента за небольшую помощь! И не он ли так дружелюбно предложил свои услуги отцу, тем самым сделав своим первым должником? Паранойя… Или нет?

– И что ты будешь делать? Чего ты вообще в итоге добиваешься? Собрать контрольный пакет?

– Да. Но этого будет мало. Я хочу, чтобы Роберт Кинзи потерял все. В идеале – либо надолго сел, либо влез в петлю. Я не слишком нагнетаю, милая?

– А может, мы найдем какой-то компромисс? – у меня кружилась голова от путающихся мыслей.

– Да уже бы нашли, если бы не ты со своей гиперопекой! Если бы Стивена Тауэра помурыжили сильнее, сломали бы ему что-нибудь хотя бы, то он сам пошел бы в полицию. И настаивал бы на уверенности, кто именно заказчик. Естественно, после того, как мы бы предложили ему защиту. Ты не вовремя вмешалась, слишком рано, чтобы он успел по-настоящему разозлиться.

Винить себя за это я не собиралась. Стивен вообще был слишком спокойным или недостаточно щепетильным, но если бы он пострадал серьезнее, то убедить его стало бы проще – нет, не перейти на сторону противника, а просто отстоять свои интересы. И кто бы его осудил за такое решение? До Роберта Кинзи так не добраться, но с поля можно было бы убрать хотя бы Джека – уже немало. Я не удивилась, что Рик в курсе произошедшего: они или отслеживали Стивена, или зал совещаний битком набит жучками. Не такая уж и большая разница.

– Почему у нас такой кислый вид? – издевался он. – Ну же, Клэрис, втягивайся уже во всеобщую карусель! Потом будешь жалеть, что отсиделась в стороне!

Что именно он от меня хочет, какую роль придумал? Чтобы я сделала однозначный выбор – за отца или против? Разве он не понимает, что этот выбор так запросто не делают?

– Рик, остановись. Ты мстишь не только Роберту Кинзи, под удар попадают многие, включая тех, кто вообще непричастен! Разве не ты говорил о справедливости?

– И какое, по-твоему, решение будет справедливым?

Я оживилась:

– У тебя уже больше акций, чем у большинства в совете! Ты уже пошатнул компанию сильнее, чем кто-либо до тебя! Займи свое место – оно сейчас прочное, и…

– Пошатнул? – он расхохотался. – Где твой азарт, напарница? Все только начинается!

То есть будут еще атаки. А теперь, со скопленными активами, они смогут обвалить курс так, что падение в пропасть уже никто не остановит. Рыночная стоимость компании упадет. Чтобы не объявлять банкротство мы начнем распродавать контрольный пакет. Владельцы облигаций и инвестиционные фонды поднимут панику. То есть либо обанкротимся, либо потеряем Кинзис, которая уже через пару лет станет называться Беннет Корп или что-то в этом роде. К тому времени она будет на грани полного разрушения, но Рику и его людям вряд ли есть до этого дело. Не с ними надо разговаривать – с отцом. Кажется, он снова становится единственным человеком, от которого зависит буквально все: будущее каждого из сотен тысяч рабочих, огромная сбытовая сеть, инвестиционная привлекательность на десятилетия вперед, даже настроение его финансового величества Доу-Джонса, который терпеть не может подобных волнений. Единственный выход, который я могла придумать – сесть за стол переговоров. Никак иначе. Кто-то обязательно пострадает, кто-то не захочет отдавать свое, но только так можно снизить совокупный проигрыш для всех.

Я направилась к своей машине, кинув напоследок:

– Совет директоров в понедельник. Возможно, тебе нужно знать.

– Я в курсе, напарница, но меня очень радует твое рвение. Кстати, я все-таки оставил в обзоре камер лазейку, до сих пор могу пробраться незамеченным в твой дом. Загляну в твою спальню, если ты не против?

– Буду очень ждать. И, слово Кинзи, убью. Так все и закончится.

Он смеялся мне вслед, но я и без пояснений понимала – на этом ничего не закончится. Маленький перепуганный мальчишка из того страшного шкафа вырос под присмотром верных друзей отца. Я ничего о них не знала, кроме одной вещи – зато наверняка: два десятилетия они жили в ожидании мести, и ничто не заставит их остановиться.

И как-то все из рук валилось, ничего не склеивалось запросто. Пооткровенничать с Дином об Ив не вышло, да он вообще был заметно погружен в собственные мысли. Мне ли его винить за переживания? Поэтому обняла на прощанье шатающуюся сестренку и пообещала себе, что при первой же возможности рвану в Чикаго – пусть просто знает, что мне совсем не наплевать. Каждый ли брак по расчету обречен быть несчастным? Я не знала ответа на этот вопрос, но, искренне улыбаясь Дину Дойлу, надеялась, что хотя бы в редких случаях это не так.

С отцом поговорить по душам не получалось вовсе. Я приготовилась назвать ему имя настоящего сына Беннета, но едва он только слышал эту фамилию, как венка на его виске вздувалась за долю секунды и впрыскивала в кровь гормон ярости, порождая только крик. Я была уже зачислена во вражеский лагерь почетным членом без права на амнистию. Нет, Рик должен сделать следующий шаг, немного сильнее напугать отца, тогда и разговоры начнутся. Пока Роберт Кинзи видел только текущие проблемы, но не представлял, что это только начало. И да, я очень надеялась, что Рик или кто-то из его команды открыто явится на совет директоров – это бы означало, что в его цели не входит полное разрушение Кинзис Киндом, а что-то… более аккуратное и менее катастрофичное. Выдавать имя Рика теперь стало совсем бессмысленно – он даже из компании исчез. Зато мое знание таких подробностей только еще сильнее ухудшит отношение ко мне.

На совет директоров мы пришли вместе со Стивеном. Нас встретили хмурыми лицами – кажется, только мистер Диксон был не в курсе последних событий. Стивен за последнюю неделю пришел в себя настолько, что даже начал с привычного тона:

– Мне нужен список всех кредиторов. С пометками – с кем можно договориться об отсрочке, кому надо заплатить в первую очередь.

Отец только поморщился, ответила мама:

– Самый крупный долг у нас перед Грегером Хольмом. И с ним как раз можно договориться. Можно было бы, если бы вы не устроили этот цирк! Но он все равно в большей степени на нашей стороне, чем многие другие. Все-таки помолвлен с Клэрис, и пока про цирк не знает…

– Что еще за цирк с Хольмом? – удивился мистер Диксон.

Пульсирующая венка на виске отца не позволила бы ему молчать дальше. Он старался не кричать, но язвительность пробивала себе дорогу:

– Кстати говоря, а что эта тут делает? – он смотрел на Стивена, но указывал пальцем на меня. – Разве она вправе участвовать в совете? Сколько у тебя акций, милочка, что ты так нагло тут расселась?