Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кетцаль, повелительница всех диковинных птиц, сидящих наантеннах, хотя в случае с Ямакаси, скорее, – повелитель. Зачем повелителюкакая-то дурацкая лицензия? Это во-первых. И во-вторых – татуировки. Они ленивоомывают кожу Ямакаси, и волосы Ямакаси, и глаза Ямакаси – с таким же налетомленцы, восточной созерцательности. Он никогда не будет делать то, что ему ненравится. Никогда не будет добывать в поте лица хлеб насущный. Удивительный ончеловек.
Или все же – птица?
– …Ха! Ты купил эту лицензию, признайся.
– Украл. А ее хозяина – убил. И забрал все остальныедокументы. Без документов у вас здесь не проживешь.
Ваське неожиданно становится весело – еще веселее, чемминуту назад. Не потому, что она не поверила ни одному слову Ямакаси, напротив– поверила. Но даже слово «убил» в его исполнении выглядит каким-топраздничным, керамическим, терракотовым: как древний сосуд для благовоний, какблюдо для жертвоприношений. В мякоть плодов, лежащих на блюде, так и хочетсявонзить зубы, к ним приклеились перышки, лепестки, одинокие травинки; по нимползают муравьи, а Васька всегда испытывала слабость к муравьям.
Как теперь испытывает слабость к Ямакаси.
– Я бы никого не смогла убить…
– Тебе только кажется, что не смогла бы.
– Может, и так. Однажды я едва не пришибла котенка. Онне хотел сидеть на руках, не хотел мурлыкать, не хотел привязываться ко мне.
– И ты расстроилась?
– Очень. А ведь мне было нужно совсем немного…
– Чтобы он мурлыкал?
– Чтобы он любил меня.
– Это проблема, – вполне серьезно замечаетЯмакаси.
– Теперь уже нет.
– Нашла котенка, который тебя полюбил?
– Просто отказалась от мыслей о любви. Теперь сплюспокойно.
– А эти парни… Они вроде бы к тебе неравнодушны. И былибы не прочь… помурлыкать у тебя на руках.
– Меня они не интересуют.
– А я?..
Это не флирт в привычном понимании. И в самом вопросегораздо больше детского любопытства, чем примитивного мужского желания вступитьв борьбу за самку – вдруг что обломится. Ямакаси вовсе не горит желанием обладатьею, такие вещи Васька просекает моментально. Тогда чего он хочет?
– Говорят, у тебя есть заветное слово.
– Какое еще слово? – удивляется Ямакаси.
– Слово или заклинание. Ты произносишь его прежде, чемпрыгнуть. Это правда?
– Враки.
– Так-таки и нет ничего?
– Ну-у… Почти. Хоть я и не люблю раскрывать свои тайны,но тебе скажу…
Только что они сидели на краю крыши, как старинные приятели;сидели и обменивались ничего не значащими репликами про убийство, любовь икотят – а теперь Васька ощущает лопатками нагретое за день железо. И не видитпи куполов, ни реки, а лишь высокий, категорически не желающий темнетьнебосвод. Грозовой фронт справа – лицо Ямакаси. Он заслоняет четверть неба,затем – треть, и вот уже безраздельно властвует над Васькой. Перистые облакабровей, кучевые облака скул, один глаз – луна, другой – солнце (и солнце, илуна не круглые – вытянутые, ущербные); то, что казалось щетиной, – насамом деле тоже татуировки.
Пака-ити, раздается вкрадчивый голос возле самого Васькиногоуха, пака-нуи.
– Это и есть слово? – Васька немного разочарована.
– Может быть.
Ямакаси не торопится очистить горизонт, если он полезетцеловаться, – как придурки Чук и Гек, как все остальные придурки, –то обязательно все испортит.
– И что нужно делать с этим словом? С этими словами?
– Что хочешь. Можешь с маслом съесть, можешь с водкойвыпить.
Он и не думает целоваться, его губы даже не смотрят в еесторону, они смотрят вверх: произнеся бессмысленные слова, Ямакаси отлип отВаськи и теперь лежит, закинув руки за голову. Пака-ити, пака-нуи, прокручиваетВаська у себя в голове, все заклинания не что иное, как глупейший набор звуков,в этом и заключается их сила.
Интересно, сколько ему лет?
С азиатами всегда так: думаешь, что двадцать, а па самомделе – сорок или тридцать пять. Морщины обходят их стороной, седина неприживается, а если уж решит обосноваться в волосах, то делает это вероломно,под покровом ночи, захватническим путем: еще с вечера все было черно, а утром –уже бело, как будто снег выпал.
Занятные люди – азиаты.
А этот – самый занятный.
– Ты ведь не питерский, правда? – спрашиваетВаська.
Дело не в том, что Ямакаси не вышел мастью для этого Города,и не в том, что его кожа чересчур свежа для этого Города, и не в татуировках,за которые ни в одном местном салоне не возьмутся. Дело в том, что Васьканикогда не слышала о нем раньше и узнала о его существовании только сегодня. Летающийпарень или лучше сказать Мальчик-звезда из сказки – явление выдающееся даже длясообщества экстремалов, слухи о таких вещах уже давно просочились бы, оброслифантастическими подробностями, превратились в миф – как превратилась в мифистория о парне по кличке Питон: он-де навесил на кораблик на шпилеАдмиралтейства пиратский флаг «Веселый Роджер» (как вариант – флаг США, каквариант – флаг Берега Слоновой Кости, как вариант – флаг с изображениемКрасного Креста и Красного Полумесяца). Васька слышала этот миф по меньшей мерев десяти интерпретациях, и каждый раз расцветка флага менялась, а один тип таки вовсе заявил, что речь шла не о флаге, а о рождественской елке.
Приключения летающего парня много лучше приключений Питона,ха-ха!..
Она ведь теперь сама – летающая, достаточно вспомнить небесныймаршрут.
– …Нет, не питерский. Просто захотелось пожить здесьнемного. Мне нравится город.
– А потом?
– Что – потом?
– Что ты будешь делать, когда закончится «немного»?
– Подамся еще куда-нибудь. Подамся в Европу. Крыши естьвезде.
– С такими способностями тебе надо работать в кино.Каскадером.
– Я не люблю кино. Мультики еще куда ни шло…
– Мультики? – Впервые в жизни Васька столкнулась счеловеком, который не любит кино, предпочитает настоящей жизнирисованную. – Какие еще мультики?
– Мультипликационное порно. Слыхала про такое?
– Нет.
– Зря, оно забавное. Вообще-то я уже отчаливаю.
– Уходишь?
– Уезжаю.
Ничто не предвещало такого развития событий – они только чтопознакомились, прониклись симпатией друг к другу (Ваське очень хочется верить вэто), мило поболтали, повалялись на крыше, избежали поцелуя – и вот,пожалуйста, он собирается уезжать!..