Бен: Разьве этот пост про тебя лузер? Не думаю. Надо иметь хоть чуточку гордости, кретин

Лео: Увидимся завтра

Ред: Роуз (отмечена) проверь личку.

18

Поспать не вышло. Еще бы, столько мыслей, столько событий! С таким же успехом можно было бы попробовать заснуть, когда за окном проходит бразильский карнавал.

Всю ночь спорили с Эш. Она никак не соглашалась, что нужно сообщить о моем открытии в полицию.

– Какой смысл? – сказала она. – Ты же знаешь, как там отреагируют. Ну, загрузила девочка пару песен на музыкальный сайт, а дальше что? Нет, мы поступим иначе. Прежде всего мне нужно изучить эту ТемнуюЛуну. Если это и вправду Наоми, она оставила бы для меня подсказки.

– Раз ей нужна была помощь, почему она просто не написала нам на почту? Почему не отправила эсэмэс? Почему не села на автобус и не приехала домой?

– Вот поэтому мы и не будем обращаться в полицию, – сказала Эш. – Там сидят такие же тупицы, как ты. Увидимся в школе.

И она повесила трубку.

В сложившихся обстоятельствах вообще не до школы. Мне не терпится увидеться с Най и спросить, что с ней случилось, но это невозможно.

Най будет в коме еще по меньшей мере сорок восемь часов, мне Эш сказала. Вчера вечером доктора отвели Макса с Джеки в сторонку, чтобы сообщить им, как продвигаются дела: «Заживление проходит не так быстро, как хотелось бы. Мы стараемся не держать пациентов в медикаментозной коме дольше нескольких дней. Чем больше времени она проведет в этом состоянии, тем выше вероятность необратимых повреждений мозга и тем ниже вероятность восстановления в целом. Вам следует приготовиться к худшему».

Эш пересказала слова врачей сухим, монотонным голосом, как будто речь шла о каких-то нереальных, вымышленных событиях. Вот и мне трудно поверить, что все это по-настоящему.

Что ж, пора вставать и собираться в школу, потому что, сказать по правде, я не знаю, что еще делать.

– Ты переоделась? – спрашиваю я у Грейси, заходя в кухню, где она сидит над миской «Коко Попс». Она опускает взгляд на свою помятую школьную форму. – Пойдем, мелкая. – Я беру ее за руку и веду наверх. – Давай хотя бы найдем тебе свежую кофточку.

К счастью, в ее комнате есть и кофта, и поло на смену. Расстегнув на ней вчерашнюю одежду, я говорю, чтобы надела чистые трусики и что я подожду снаружи, но она выскакивает в коридор подозрительно быстро. Такие вещи, как чистые трусы, мало кого заботят в семь лет.

– Сегодня вечером ты пойдешь туда же, куда и вчера? – спрашивает она, пока я веду ее в ванную умыться и почистить зубы.

– Куда и вчера? – рассеянно переспрашиваю я. Мне казалось, никто и не заметил моего отсутствия. Пошарив рукой на полке в ванной, за грудой наполовину использованных увлажняющих средств, которые мама покупает затем, чтоб через неделю забросить, я нахожу старую папину расческу, на которой остались его волосы. Как же странно обнаружить в доме хоть какие-то его следы. Разве он все еще тут живет?

– Я тебя искала, – говорит Грейси. – Мамочка прилегла поспать, а я съела хлопья и пошла к тебе в комнату побарабанить, но тебя там не было. Тебя нигде не было.

– Вот дерьмо, – говорю я, принимаясь расчесывать ее густые кудрявые волосы. Они на тон светлее моих, так что можно считать ее такой, типа, рыжеватой блондинкой.

– Дерьмо, – соглашается Грейси, и я подавляю смешок.

– Прости, детеныш, у меня вчера был плохой день, хотелось развеяться. Нельзя было оставлять тебя здесь одну.

– Ну, со мной же была мамочка. – Грейси указывает на полку с резинками «Мой маленький пони», в которых застряли выдранные волосы. – Сделай с этими.

– Постараюсь, – говорю я. – Ты же знаешь, парикмахер из меня никакой.

– Что стряслось, Ред? – спрашивает она. Расчесав волосы на пробор, я закручиваю несколько прядей в пучок и закрепляю резинкой.

– Ничего, – говорю я. – Почему ты решила, что со мной что-то стряслось?

– Вид у тебя грустный и уставший.

Я замираю на месте, уставившись на сестру. С одной стороны головы ее непослушные волосы собраны в пучок, а с другой торчат во все стороны, как языки пламени.

– Ну, я же тинейджер, мне полагается иметь такой вид. Когда вернусь из школы, расскажу тебе про экзистенциальный кризис.

– Круто! – Грейси приходит в полнейший восторг.

– Готово, – объявляю я, любуясь своим творением. – Психоделическая принцесса Лея.

Она встает на цыпочки, чтобы поглядеться в зеркало.

– Мне нравится, но я больше хочу прическу как у тебя. – Она поворачивается ко мне лицом и тянет руки к моей бритой голове.

– Маму удар хватит, – говорю я, скорчив гримасу, от которой Грейси заливается смехом.

– Ред, а можно мне после школы побарабанить?

Дверь в комнату родителей приоткрывается, и становится ясно, что мама тоже спала поверх одеяла. Никаких признаков папы.

– Ты уже готова, зайка? – говорит мама с нежной улыбкой. Я знаю, что она чувствует себя херово из-за того, что не помнит вчерашний вечер. – Какая молодец.

– Это все Ред, – гордо произносит Грейси.

– Спасибо.

На меня мама глаза даже не поднимает. Пора бы уже привыкнуть к язвительному тону, которым она всегда ко мне обращается, но он по-прежнему неслабо так меня задевает. Как и тот факт, что никто, кроме Грейси, не заметил, что меня до часу ночи не было дома.

– Папа снова рано отправился на работу? – спрашиваю я, глядя маме в глаза. Она стоит в дверях комнаты, на голове шухер, макияж размазался по лицу. – Иногда мне кажется, что он просто-напросто съехал отсюда и забыл об этом сказать.

Как бы она ни сдерживалась, ее лицо сморщивается, на покрасневших глазах наворачиваются слезы, а губы сжимаются в нитку. Надо отдать ей должное, при Грейси она всячески скрывает злость и страдания, хотя бы когда трезвая.

– Иди-ка надень башмаки, – говорит она Грейси.

Прежде чем что-либо сказать, я жду, пока Грейси скроется из виду.

– Она вчера уснула в школьной форме.

– Я знаю, – раздраженно отвечает мама. – Ей захотелось поспать в форме, и я подумала, что в этом нет ничего плохого, она ведь просто маленький ребенок.

– Мам, ты же знаешь, что это неправда. Не надо притворяться, что ничего не произошло, это несправедливо по отношению к Грейси.

– А в чем, собственно, дело? – интересуется она, гневно на меня вытаращившись.

– А в том, что ты вырубилась на диване, даже не покормив ее, – говорю я. – Это не нормально, мам, это… – Даже не знаю, что сказать.

Мама со стуком закрывает дверь.

– А ты не думаешь, что у меня и так жизнь тяжелая? Пока твой отец бегает по бабам, заскакивая домой, только чтобы кинуть вещи в стирку, на мне висит весь дом, а еще надо как-то защитить Грейси от всего этого безобразия… – Она машет рукой в мою сторону. Безобразие – это я. – А ты, ты еще смеешь говорить мне, что я плохая мать? Нравится тебе это или нет, деточка, но другой у тебя не будет. И пока ты живешь под моей крышей, советую относиться ко мне с уважением.