17

Понятия не имею, куда я бегу и зачем, знаю только, что хочу удрать подальше от своей жизни. Я лечу, как пуля, до тех пор, пока воздух не начинает обжигать легкие и глаза не заливает пот. Остановившись, оглядываюсь по сторонам. Ноги принесли меня к станции метро «Воксхолл». Теперь я знаю, чего хочу.

Я ныряю в подземку и сажусь на поезд до «Юстона», где эскалатор выплевывает меня в запрудившую зал ожидания зомбиподобную толпу. Повиляв между неподвижными группками, задравшими головы на табло с расписанием железнодорожных поездов, я выхожу на Эвершолт-стрит и начинаю двигаться по направлению к Кэмдену.

Мы с ребятами за последний год не раз наведывались в этот квартал. Подумать только, еще пару лет назад он казался мне недосягаемым островком экзотики, где царят музыка и свобода. Попасть туда было пределом моих мечтаний. Помню, как стремно мне было, когда Лео, Роуз и Наоми впервые предложили туда съездить. Мне казалось, что с нами непременно что-нибудь случится: мы потеряемся, или нас похитят, или ограбят, или накачают наркотиками, после чего мы очнемся на палубе корабля, пересекающего Ла-Манш, – но уже после первой поездки в Кэмден все мои представления о нем разрушились.

Кэмден оказался приманкой для туристов: бесчисленные киоски с футболками-варёнками и экстравагантными шляпами, тематические пабы, толпы людей, тщетно рыскающих в поисках оригинальной атрибутики, которая расцветила бы их скучную жизнь. Короче, приманкой для таких, как я.

Осознание всего этого помогло мне почувствовать себя сильнее, взрослее и, типа, в числе «своих». С тех пор Кэмден с его усеянными мусором тротуарами и забитыми до отказа пабами меня уже не пугает, и, как по мне, так нет ничего лучше, чем гулять по кварталу в одиночку.

В Кэмдене на мелкого рыжего подростка с побритой на три четверти головой, кольцом в носу и четырьмя сережками в ухе никто и внимания не обратит. Здесь такое в порядке вещей. Здесь я могу дышать спокойно и просто быть собой.

Воздух пропитан запахом пива и сигарет, рев машин сливается со взрывами смеха. Продираясь через толпу прохожих и радуясь, что никто из них меня не знает и ни одной душе не известно, где я сейчас нахожусь, я направляюсь к бару «Море джина», расположенному в подвальчике одного дома. Это заведение с порога поражает своей грязновато-мрачноватой эффектностью, которая поддерживается за счет неусыпных стараний владельцев. Ради этого бара и затевалась поездка в Кэмден. Дело в том, что в «Море джина» сегодня «открытый микрофон». И вот я, вечная белая ворона, самый неловкий в общении человек на свете, ни секунды не колеблясь, туда заваливаюсь. А чего мне стесняться? Здесь я никто, невидимка. Здесь мне дозволено быть собой.

Словно опьянев от одной мысли о Кэмдене, закутавшись в ауру спокойной уверенности в себе, я прохожу мимо вышибалы, который не останавливает меня, и заказываю кока-колу у бармена, едва удостоившего меня взглядом.

Сейчас еще рано, нет и шести. Телефон тут не ловит, так что никому до меня не добраться.

Постепенно народу прибывает, зал заполняется музыкантами и их друзьями, и меня с моей теплой, выдохшейся колой оттесняют в угол у сцены. Прислонившись к серой обшарпанной стенке, я скрещиваю руки на груди в ожидании первого номера. На сцену выходит девушка с гитарой, а когда она заканчивает, ее сменяет еще одна девушка и тоже с гитарой, потому что в таких местах девушек с гитарами пруд пруди. Они талантливые, хорошо играют и красиво поют. Их голоса, переплетаясь со звуками струн, дарят умиротворение, хотя и не берут за душу, как пение Роуз, не имеют той силы, того чувства, которыми обладает ее голос. Впрочем, какая разница! Мне все равно нравится быть здесь и разглядывать шумную, топающую публику, состоящую из влюбленных парочек и друзей.

Зажигается свет, включается фоновая музыка, но уходить неохота. Вот бы полсантиметра колы на дне бокала длились вечно, чтобы не пришлось возвращаться к прежней жизни, которая поджидает снаружи.

– Я за тобой наблюдала.

Я подпрыгиваю на месте. Передо мной стоит одна из сегодняшних исполнительниц. По ходу, моя новообретенная невидимость распространяется не на всех. В концертной программе она значилась где-то посередине. Дэнни Хэвен, прямые темные волосы до талии, бледная, почти молочно-белая кожа, из-под брюк выглядывает венок татуировок. Пожалуй, старше меня на пару лет. И выше.

Временами меня и правда мучает вопрос: когда же у меня начнется тот самый скачок роста, который у всех остальных уже произошел?

– Звучит жутковато, – говорю я с лукавой улыбкой. А что? Тут я смелая и остроумная личность, не вторая скрипка, а хедлайнер собственной жизни.

– Да, прости, прозвучало как-то не очень. – Она смеется. Ей понравилась моя шутка. Она поправляет свои длинные волосы, затем проводит пальцами по зоне декольте, и я слежу взглядом за движением ее руки. Неужели эта красотка со мной флиртует? Быть такого не может! – Как я погляжу, ты здесь без друзей. – Улыбка не сходит с ее лица. – А я вот сидела со своей компанией, смотрела на тебя, и даже завидно стало. Знаешь, не каждый сможет вот так тусоваться в одиночку.

– А может, у меня просто нет друзей, – усмехаюсь я. Блин, я тоже с ней флиртую! Вот она, популярность. Ну что ж, посмотрим, как далеко я смогу зайти. Даже если Дэнни сейчас развернется и уйдет, все равно это будет победа.

– Наверняка у тебя уйма друзей, – говорит она. – Наверняка ты душа компании. Клевый имидж, кстати. – Ее рука легонько касается моей, она подходит на шаг ближе, и я вдыхаю сладкий аромат ее духов, кажется, с ванилью. – Слушай, мы тут собираемся в клуб. Не хочешь составить нам компанию?

– Не могу, – говорю я, а потом беру и рушу все свои шансы на успех: – Мне завтра в школу.

Всю мою смелость как ветром сдуло.

– Ты еще в школе учишься? – Ее глаза удивленно округляются, а губы образуют букву «О». – И сколько же тебе лет?

– Шестнадцать. – Я пожимаю плечами. – Прости.

– А такая милая мордашка! – Она качает головой, но на ее лице снова появляется улыбка. Затем она выхватывает у меня из рук телефон. – Давай сделаем селфи! – Я успеваю оторопело уставиться на экран мобильного с нашим изображением (ее рука у меня на плечах), и тут же ослепительная вспышка выжигает эту картинку на моей сетчатке. – Ну ладно, раз тебе завтра в школу вставать, не буду тебя задерживать, но кое-что на память оставлю.

Не успеваю я опомниться, как ее губы прижимаются к моим – на секунду, а может, и на все три – и я чувствую липкую вязкость ее блеска для губ и сладкое винное дыхание. Она выпрямляется и склоняет голову набок.

– Я бы с тобой пообщалась годика через два, – говорит она. В тот момент, когда ее рука отпускает мою, я и замечаю у Дэнни татуировку на внутренней стороне запястья, почти такую же, как у Най, только заключенную в треугольник.

– Постой! – Я хватаю ее за руку, и она улыбается.

– Что, крошка, все-таки хочешь с нами?

– Скажи, а откуда у тебя эта клевая татуха? – Отпрянув, она прячет запястье, накрывая его другой рукой.