– А, ты тут чужак, которого посадник выгнал за плутовство.

– Ты не хуже меня знаешь, что это не так. А Рябчик у вас, наверное, до сих пор чудит да народ обманывает? Но сейчас не об этом, может встанешь, поговорить надо.

Кандыба посмотрел на Щурка, на Корта, дёрнул поводья.

– Тпрруу, стой, я сказал. Ну что у вас за дело? – спросил он, спрыгнув в дорожную пыль.

– Щурка, скажи ты.

– Житомира навь заморочила, когда мы болотный курган разорили, теперь всему городу беда грозит.

Кузнец так вытаращил глаза, что, казалось, они вот-вот выскочат из орбит.

– Ты что городишь? Ты брагой, что ли, обпился?

– Он правду говорит, кожемяка. Житомир нас собрал, чтобы курган ограбить, поэтому он втихаря все и провернул.

– Вы что мне тут скоморошничаете? Беду накликать хотите?

– Не шуми, Кандыба, – тихо произнес Корт, на них уже стали оборачиваться. – Мы как раз хотим от беды вас уберечь. Мне от тебя много не надо, только отведи меня к посаднику.

– К посаднику?!

Теперь уже с десяток человек обернулось на гневный бас Кандыбы.

– Да, к нему. Я с ним поговорю, а он уж пусть сам решает, как со мной поступить.

– Как будто я в дурной сон попал, – покачал курчавой головой кожемяка. – Мне это не чудится? Щурка, поклянись, что вы правду говорите.

– Чтобы на моих пращуров до седьмого колена и на моих внуков пагуба пала, если я хоть слово неправды сказал.

– Охо-хой, зачем я вас встретил на свою голову! А все из-за того, что спица в колесе сломалась, весь поезд остановить пришлось. Так бы вовек вас не увидел.

Корт только улыбался.

– Ладно, полезайте в телегу, стражу я знаю, авось пропустит. Воняло в телеге преизрядно, впрочем, чего ещё было ожидать от сотенного кожемяки. Но оно и к лучшему, стража точно в телеге особо копаться не будет.

– Батька, – в горницу вошёл Домовит.

– Чего тебе? – посадник как раз трапезничал, доедая сочного гуся, мягкого и нежного, не то что дичина вроде глухаря.

– Кандыба в детинец пришёл, вас требует, говорит, нужно мерку снять. С сапогами что-то не то, работа стоит.

– Как это не то? Он что себе возомнил? Я не посмотрю, что он сотенный голова, а возьму и высеку на площади, чтобы другим неповадно было!

– Так ему и передать?

– Да нет, больше мороки будет. Пусть войдет, но предупреди, чтобы это в первый и последний раз было.

– Как прикажешь, батька.

Посадник приказал служке убрать остатки еды, облизал вымазанные в жире пальцы, унизанные перстнями.

В горницу вошел Кандыба с челядью.

«Их трое, а в прошлый раз было четверо, – отметил посадник. – И все челядники лица под капюшонами спрятали».

– Здравствуй, посадник, – Корт скинул одолженный Кандыбой капюшон, – прости, что сразу не назвались, ты бы нас не принял, а дело у нас важное.

Корта тут же не убили только потому, что даже воины были ошарашены такой наглостью, ну и приказа не было. Зато двое из них сразу прикрыли телами посадника, а те двое, что дежурили у двери, наставили копья на вошедших.

– Убить их? – спросил Домовит.

– Подожди, – посадник при всех чертах его характера был человек умный и любопытный, может поэтому он сидел так высоко. – Я даже не буду приказывать отрубить тебе, чужаку, голову. Неподалёку, на капище старых богов, мишка на цепи сидит, вот перед ним ты и поскоморошничаешь. Мне другое интересно, вы-то как здесь оказались? Кандыба, я отца твоего знал, за ним такого никогда не водилось. А ты, Щурка, что творишь? Хозяин твой давеча ко мне приходил, мы о делах переговорили, даже ряд договорились заключить.

– Он был здесь? О чём вы с ним говорили? Он вам ничего не дарил? – не выдержал Корт.

– Нишкни, – гридень толкнул его в поясницу древком копья.

– Навь в городе, – виновато сказал кожемяка.

– Что? Ну-ка, повтори?

– Посадник, ты слышал, что люди говорят о болотном кургане – том, что в трёх поприщах отсюда на полночь? – спросил Щурка.

– Ну, и что с курганом? – посадник аж привстал со своего кресла.

– Мы его разорили и навь оттуда выпустили, Житомир теперь в её власти. Надо что-то делать.

– Если ты с навью не сладишь, я вече буду созывать! – громогласно заявил Кандыба и упрямо помотал головой.

– Да вы ошалели все! – рассвирепел посадник. – Да я вас высечь прикажу!

– Секи, только народ этим не обманешь, все знают, как ты суд вершишь, – не унимался кожемяка.

– Ах, вот ты как заговорил! Чересчур сильным себя возомнил, – посадник вдруг успокоился и заговорил мягким размеренным тоном.

– А тут долго из окна лететь? – неожиданно спросил Корт, и все на него уставились.

– Хочешь узнать?

– Нет, хочу, чтобы ты меня выслушал, посадник. Можешь нам верить или не верить, мы от тебя никуда не денемся. Выяснить все очень просто. Позови сюда Житомира и попроси его надеть вот это, – Корт показал кольцо. – А дальше посмотришь, что произойдет. Ты, посадник, в любом случае ничего не теряешь.

Посадник молчал.

– Ты ведь заметил, что с ним было что-то не так, все заметили, – охотник оглядел стражу. – Это не сказки да байки гридни, тут Кромкой пахнет. Эта зараза, как мор, косит всех подряд, беды не оберёшься.

Воины растерянно смотрели на батьку, тот раздумывал, потирая бритый подбородок.

– Домовит, пошли, пусть приведут сюда купца, скажи, о деле хочу поговорить, о котором вчера ряд был, – велел посадник. – А ты, охотник, берегись, если сказал неправду – пожалеешь. Кожемяка, скройся с глаз моих вместе со Щуркой, видеть вас не хочу. Да, и ещё, принесите сюда блюдо с гусем, а ты, – уже Корту, – капюшон натяни. Снимешь его, только когда я тебе скажу. Всё, исполняйте.

Вскоре в горницу вошел купец. Корт стоял возле стола с яствами, изображая слугу. Дубовые двери запахнулись за вошедшим, Житомир оглядел четверых гридней и посадника в кресле и только потом спросил:

– Зачем звал, боярин? – польстил он посаднику.

– Да вот, спросить у тебя кое о чем хотел. Куда ты две седьмицы назад ездил?

– На охотничью заимку, там у меня должники были.

– Это хорошо, много товара взял?

– Они со мной серебром расплатились.

– Вот как, а что же пошлину при въезде не заплатил?

– Боярин, объясни, в чем дело. Если на меня наклеветал кто, то пусть он выйдет и скажет всё мне в глаза. А чернить себя я никому не позволю.

– Чернить, говоришь… Да тут вот какое дело. Охотник, – позвал он.