– Почему вы считаете, что я не способен понять то, что мне говорят предельно ясно и честно? Я всегда задаю только простые вопросы. И рад, когда и мне отвечают просто. В Варшаве каждый знает, что я никогда не усложняю свои вопросы. Они просты, как доски на этом столе, – столь же спокойно и примирительно заверил его Вуйцеховский. – В конце концов мы с вами дворяне. И если уж вы решаетесь говорить со мной столь откровенно, то лишь потому, что знаете: король доверяет мне больше, чем вам или самому себе.

– Для начала, мне следовало бы убедиться, что вы присланы именно королем.

– Ах, вот в чем дело! – рассмеялся Вуйцеховский. – Совершенно забыл. Что же вы не напомнили? У меня есть письмо короля, переданное вам вместе с довольно большой суммой денег [14].

– Он прислал деньги?! – почти торжествующе улыбнулся Хмельницкий, и Коронному Карлику вдруг показалось, что это улыбка мошенника, которому удалось обмануть и короля, и всю королевскую казну. – Я помню его обещание, но…

– Это было обещание короля, – сурово перебил его Вуйцеховский. – Иное дело, что теперь зависит от меня: вручать вам эти деньги или же увезти их в Варшаву, чтобы они пошли на содержание войска, которое к лету должно громить вас у каждого из днепровских порогов. Начиная от стен благословенного Кодака.

Наступило то неловкое молчание, которое в любой серьезной беседе отделяет ссору от примирения. Словно бы воспользовавшись этой паузой, в доме появились двое слуг с кувшином вина и шампурами, на которых были нанизаны куски только что поджаренной в соседнем доме говядины.

– И что же вы решили? – спросил Хмельницкий, когда они наполнили серебряные кубки вином и пригубили их. Он понимал, что обязан задать этот вопрос. Уже хотя бы из уважения к собеседнику, которого попросту… вынужден уважать.

– Я решил укрепить волю короля в его намерении через какое-то время вручить вам еще одну сумму денег, достаточную для поддержания вашего войска в состоянии готовности к походу. Почему вы так удивлены? Вы конечно же считали, что я не верю в вашу способность создать мощное, надежное войско?

Хмельницкий рассмеялся. Манера вести диалог, как и сама логика этого коротышки, представлялась ему убийственной. Только сейчас командующий понял, что Коронный Карлик ведет себя так, как, еще будучи королевским следователем по особым государственным делам, привык вести себя на допросах, во время которых умение поставить допрашиваемого в идиотское положение, загнать его в тупик, утопить в трясине словесных хитросплетений – почиталось им выше иного дара Господнего.

– Меня вдохновляет ваше стремление укрепить короля в его намерении. Теперь я уверен, что получил в вашем лице надежного союзника, к помощи и советам которого позволю себе прибегать всякий раз, когда нужно будет вести переговоры с королем, противостоять сейму или же помогать королю в свершении важных государственных дел.

– И в этом не будет ничего странного. Вы правы, я всего лишь никому не известный, никем в Варшаве не узнаваемый тайный советник. Причем советник не только короля, но и канцлера, что случается крайне редко. Ну и что? Назовите мне такого дворянина в пределах Речи Посполитой, которому не хотелось бы самому давать советы самому государю и его канцлеру. Однако наиболее мудрые из них, прежде чем нести свою голову на высокую аудиенцию, сначала заносят ее ко мне. Чтобы посоветоваться, что именно говорить королю; на что жаловаться и что советовать…

– Теперь я буду знать, что не следует бездумно носиться со своей головой в руках по приемным столицы. Постараюсь вовремя вспоминать, что для этого существуют другие, более умудренные головы.

Они выпили за здоровье короля, за погибель врагов, за великую Польшу от моря до моря.

* * *

Коронный Карлик кликнул своего слугу, и через несколько минут тот вновь появился, в этот раз – с двумя увесистыми мешочками злотых.

– Письмо вы найдете в одном из них, – объяснил он Хмельницкому, отпуская слугу. – Каким образом мне удалось провезти это богатство через всю Польшу и все польско-казачьи заставы на Украине, рассказывать не стану. Причем мое немногословие обойдется вам всего лишь в триста злотых. Дорога, знаете ли, и при всей мыслимой щедрости нашей казны…

Свое собственное молчание Хмельницкий тотчас же оценил не ниже, чем Коронный Карлик. Извлек откуда-то из тайников одежд кошелек и, зная, что там значительно больше, чем запросил тайный советник, положил его перед Вуйцеховским.

– Понимаю, вам здесь, в степи, торопиться некуда. Поэтому разговор наш может затянуться. А сказать мне сталось всего два слова.

– Для настоящего дипломата важно не то, с какой фразы он начинает свои переговоры, а какими завершает, – молвил гетман.

– Никакие суммы злотых, полученные или не полученные нами от короля, не могут заставить разувериться в нашей верности короне. Но было бы совершенно несправедливо, если бы сейчас, славя Его Величество, мы с вами упустили один существенный момент: денег у короля нет и, по существу, никогда не было. Казна не выделила ему для ваших опечатанных королевскими сургучами мешочков ни гроша. Все, что вы получили, пожертвовано королевой из ее приданого. Вам случалось слышать когда-нибудь, чтобы армию повстанцев, бунтарей, врагов короны вооружала королева? Жертвуя при этом своим приданым.

– Даже если бы я знал сотни подобных случаев, все равно счел бы жертвенность Марии-Людовики Гонзаги беспримерной. Говорю это искренне. К черту в таких случаях какую-либо дипломатию.

– Прекрасный тост, – поддержал его Вуйцеховский, наполняя бокалы привезенным с собой венгерским вином. – Королева желает, чтобы вы помнили: она не тщеславна. То есть она не требует, чтобы вы восхваляли ее щедрость перед кем бы то ни было, пусть даже перед самим королем. Но когда встанет вопрос о том, кому сменить на троне увядшего короля Владислава… – Коронный Карлик прервал свою речь на полуслове, выпил и, выдержав паузу, вполне достойную целомудрия венгерских вин, продолжил: – Когда такой вопрос все же встанет… королева хотела бы оставаться уверенной, что на юге королевства у нее есть воинская сила, способная внушить к интересам вдовствующей королевы достойное их уважение. Кроме того, она уверена, что делегация, которую гетман Украины направит на элекционный сейм, на котором будут избирать нового короля… – Вуйцеховский выдержал длительную паузу, достаточную для того, чтобы Хмельницкий имел возможность осмыслить важность этой информации. – Так вот, важно, чтобы эта делегация проголосовала за того претендента, которого она будет видеть и в качестве короля, и в качестве своего мужа. Имя вам будет названо сразу же после смерти Владислава. Считаете, что королева неправа? Что она требует слишком многого?